После вечернего намаза женщины накрывали стол, и пищу сначала принимали мужчины, а женщины ждали, стоя за их спинами. После того как трапеза заканчивалась, женщины уносили остатки на кухню и ели там. Дядя очень сердился, если за едой разговаривали и время приема пищи затягивалось. Поэтому пока все быстро хлебали обжигающий суп, следом уже шел мясной плов, а поверх всего – пахлава. Нельзя тратить время на застолья, это недопустимо! После еды наступал час вечерней молитвы. Дядя становился впереди, как имам, отец, Тахсин-ага, с дядиным сыном Джемалем выстраивались сзади – и совершался намаз. Во время месяца Рамадан мужчины, конечно же, ночью шли в мечеть, чтобы совершить там намаз-теравих.

Жена Тахсина-ага умерла во время рождения первого ребенка – ее, Мерьем. А вторая его жена оказалась бесплодной, и на протяжении нескольких лет у него не было других детей. Дёне, на которой он женился позже, родила ему одного за другим двоих.

Но они пока еще были очень маленькими. У дяди же было три дочери и два сына. Старший сын Якуб двумя годами ранее со своей женой Назик и двумя детьми переселился в Стамбул. Из крайне редких новостей все знали, что у семьи все очень хорошо, что в Стамбуле, настоящем «городе золота», живут они богато. Младший брат Якуба Джемаль отправился на юго-восток страны для прохождения военной службы. А дочери – старшая Айше и средняя Хатидже – уже вышли замуж.

И дом опустел.

Когда стало известно, что Джемаль находится в составе специального подразделения в горах Габар, где воюет против курдских повстанцев, то его отец начал возносить молитвы к Всевышнему с просьбой уберечь сына: «Аллах Милосердный, спаси и помилуй!» Из-за того, что радио и телевизор, как изобретения неверных-гяуров, в их доме были запрещены, а в приходящих от Джемаля письмах не содержалось секретной информации, то есть сведений о бойцах, павших смертью храбрых во время боестолкновений, там не было, никакой информации о сыне семья толком не получала.

Не знавший за всю свою жизнь бессонницы профессор в последние месяцы, как обычно, ложился чуть позже полуночи и, как только касался подушки, погружался в спокойный сон. Однако вскоре он вскакивал от страха. Ему снилось, будто чернокрылая птица клевала его грудь.

Алкоголь не помогал. Что пей, что не пей. Он уже проверял.

Он привык ложиться в одно и то же время и спать беспробудно до восьми утра, и его очень радовал такой распорядок. Но теперь каждая ночь была бессонной. Нервы у него стали ни к черту, и только кое-как под утро он заставлял себя снова заснуть.

На первый взгляд у профессора не было никаких проблем: с женой все в порядке, в университете тоже, его часто приглашали в качестве обозревателя на телевизионные передачи, и ведущие, обращаясь к нему «Ходжа, ходжа!», демонстрировали глубочайшее уважение. И раньше Профессор появлялся на экране, однако после того, как стал участвовать в еженедельных ток-шоу, его стали узнавать все – и свои, и приезжие, и на улицах, и в магазинах. Белая борода этого крупного человека резко контрастировала со смоляной шапкой волос, и кто его видел хоть раз, уже не мог забыть.

Да уж, Профессор был неподражаем!

И вот сейчас свет от фонарей из сада падал в комнату, освещая ночную тьму, а неподражаемый профессор, трясясь, как мышь, от страха, старался не разбудить спящую рядом жену, и этому страху не было конца. Из опыта прошлых ночей он знал: если продолжать лежать в постели, со страхом не справиться.

Нужно принять лекарство.

Бесшумно поднявшись, он отправился в ванную. У них с Айсель были раздельные ванные комнаты. Как только он повернул выключатель, свет заиграл на дорогой европейской сантехнике, засверкал мраморный пол.