Фараон Банкер, сталкер с огромными ручищами и каменной физиономией, невозмутимый, словно легендарный древний правитель далекой страны. Его таким и нашли, с лицом спокойным и умиротворенным. Правда, похоронить не смогли. Кто ж по своей воле полезет у «кандалов» добычу отнимать? Только тот, кто сам захочет, чтоб его приковало к земле навечно.

Норман Очкарик и Пудель, два брата, оставшиеся навечно на каменной осыпи по обеим сторонам от зеленого болота. Они все вместе делали, в одной связке всегда в Зону ходили. Небось, обоих сразу и поразили молнии гигантских «электродов», когда братья попытались обойти болото. Кучи тряпок, обесцветившихся от времени, видел Шухарт совсем недавно. И в каждой куче приметная деталь просматривается, клинки одинаковых ножей из нержавеющей стали. Только и осталось от братьев, что те клинки да тряпки, остальное давным-давно сгнило в Зоне.

Однако эти четверо сейчас сидели в дальнем углу и пели во все горло, грохоча по столу донышками тяжелых пивных кружек. Не покойники-«муляжи», которые порой выходят из Зоны, а вполне себе живые мужики. Такие, какими их запомнил Рэд Шухарт, когда еще сам был зеленым пацаном, лишь мечтающим о карьере сталкера. Легенды Зоны.

Их еще много было в баре, тех, кто однажды ушел в Зону и не вернулся. Боб Горилла. Каллоген. Пит Болячка. Линдон-коротышка. Все, все здесь. Перемешались вместе с живыми, пьют, веселятся. И живым весело. Они не знают, кто это рядом с ними глушит пойло старухи Розалии. Потому что не помнит никто о Легендах. Потому что не осталось в Хармонте тех, кто начинал сталкерствовать тогда, более десяти лет назад. Никого, кроме него, Рэда Шухарта, и еще, пожалуй, старого Барбриджа-Стервятника. Того самого, что выпросил у Зоны двух детей-ангелочков, а потом оставил в ней свои ноги. Правда, детей теперь у него ровно на одного меньше… Стоп! Запретил себе думать о чем-то или о ком-то – не думай, иначе не надо было запрещать. А вот насчет всего остального поразмыслить стоило. Крепко поразмыслить, обстоятельно, за отдельным столиком, который завсегдатаи «Боржча» обычно старались не занимать.

Он и сейчас не был занят, тот столик в темном углу под балкончиком, за которым видно каждого, кто входит в бар, а вот тебя в тени разглядеть можно, лишь если очень сильно присматриваться.

Шухарт прошел через весь бар и приземлился там, куда наметил. Розалия подбежала довольно резво для ее возраста, неся пыльную бутыль, стакан и нехитрую закуску. Надо отдать должное, старуха весьма неплохо управляла заведением в отсутствие мужа Эрнеста, хозяина «Боржча» и одновременно его бармена, до сих пор сидевшего в тюрьме.

Рэд усмехнулся про себя. Ну, может, еще старая ведьма узнала кого из Легенд, но виду никогда не подаст, чтоб не обидеть клиента. Живой, мертвый – какая разница, лишь бы платил да не буянил. А уж кто, кроме Розалии, лучше знает, что нужно удачливым сталкерам, вернувшимся из Зоны. Сегодня точно нет сомнений, что именно удачливым. Такой уж день выдался, что коньяк с пивом рекой, деньги по стойке шуршащим потоком и у всех рот до ушей, даже у тех, кто давным-давно погиб в Зоне…

Рэд Шухарт неторопливо цедил «Martell Cordon Bleu» и слушал, о чем судачат за соседними столиками.

– Прикинь, просыпаюсь я, значит, но глаза не открываю, – распинался перед собутыльником Билли Треска, торговец рыбой с Четырнадцатой улицы. – Знаю, что сейчас жена орать начнет, мол, опять нажрался, толку от тебя никакого и все такое. Лежу, значит, мечтаю, что как хорошо было бы, если б лежала у меня на полу в моей каморке целая гора золотых слитков. Нужны «зелененькие», отрубил кусочек зубилом, в ломбард снес – и при деньгах. Что еще нужно для счастья? Ну, открываю глаза – и лежит оно, родимое, прям как мне представлялось. А рядом жена валяется в обмороке. Впервые за много лет тихая такая с утра, прикинь?

– Деньгами надо было брать, – глубокомысленно заметил его собутыльник с лицом, изрытым следами от давней оспы и с очевидным прозвищем Рябой.