Дачная романтика во всей красе. Женщина за городом, наслаждающаяся природой…

Как дальновидный мужчина «слегка за тридцать», Гордиенко догадывался, что любая хорошенькая куколка со временем запросто может превратиться вот в такое несчастное создание, потому и мысль о женитьбе его чрезвычайно пугала. Женишься, а потом получишь сказку про «Царевну-лягушку» с точностью до наоборот. Возьмёшь в жёны царевну, а проснёшься наутро после свадьбы с лягушкой.

За пыхтящей дамой с отпрысками прошли две селёдки среднего возраста. Шли они, специально не торопясь, причём одна с вызовом поглядывала на покорно замерший у перехода автомобиль, мол, ну, стой-стой, тебе там с кондиционером хорошо, потерпишь. Вторая, кажется, пыталась строить водителю глазки. За селёдками на дорогу вышел всклокоченный мужик, тащивший на поводке сенбернара в кепке. Кепка была примотана к громадной собачьей башке верёвочкой, образовывавшей на макушке кокетливый бантик. Пёс брёл, как гружёная лошадь-тяжеловоз, вывалив язык, а хозяин периодически заботливо поливал его из бутылки.

Николай начал раздражаться. Здесь, кажется, никто никуда не спешил. Народ ползал, как обожравшиеся вареньем мухи – вальяжно и расслабленно.

Немудрено, что его деятельная маменька довольно быстро наелась загородной жизнью и начала капризничать. Гордиенко посигналил собаководу, чтобы тот поторапливался, и медленно тронулся. Так перед этим переходом можно до вечера простоять, мама там совсем озвереет.

Маму Николай уважал, любил и немного побаивался. Не так, чтобы коленки тряслись, а в том смысле, что лучше, когда она не ругается. Потому что ругаться родительница умела виртуозно. Даже не ругаться, а отчитывать. Она ровным голосом выговаривала претензии, клеймя позором и словно вбивая чахлый гвоздик в податливое дерево.

Глава 2

Когда совсем ещё не старая и активная женщина выходит на пенсию, в её жизни всё переворачивается с ног на голову. И если за какое-то время до пенсии ей кажется, что это невероятное счастье – сидеть дома, никуда не торопиться и попивать утренний кофе, просматривая свежие газеты, то как только вожделенный рубеж оказывается перейдён, выясняется, что всё не так радужно, как представлялось вначале.

Первые же месяцы сидения на пенсии ошеломили Ольгу Викторовну однообразием и скукой.

Так неопытная девушка, страстно стремящаяся замуж и мечтающая, как в этом самом «замуже» её будут носить на руках, осыпать подарками и щебетать о своей любви, однажды сталкивается с реальностью, обнаружив, что принц требует кислых щей «как у мамы», пачкает бельё, посуду и носки (причём последние он ещё и разбрасывает по квартире в художественном беспорядке) и считает, что место женщины у очага с половником в одной руке и орущим дитём – в другой. Разочарование – это самое меньшее, что ожидает размечтавшихся дам любого возраста. Зачастую несбывшиеся надежды чреваты всякими болячками, депрессиями и необдуманными поступками, приводящими к ещё более серьёзным проблемам.

Опыт – великая вещь. Его недостаёт не только юным дурочкам, но и умудрённым годами бабушкам.

Впрочем, бабушкой Ольгу Викторовну назвать было сложно. Выглядела она на все свои пятьдесят шесть, но при этом была ухожена, хорошо одета и уверена в завтрашнем дне. Это как раз то, что кардинально отличает замученную бытом даму средних лет от такой же дамы без материальных проблем. Ах, если бы только всем блёклым тёткам можно было бы выдать денег на стилиста, визажиста, стоматолога и заменить их унылых мужей-диванодавов на что-то чуть более интересное! Но, увы, нет в мире справедливости.