Его жаждущие губы нашли ее набухший сосок, он стал ласкать его языком, заставляя ее стонать в сладостных муках, и она не заставила себя долго ждать, когда он прошептал умоляюще: — Ласкай меня! Прошу тебя, ласкай меня!

Из ее груди вырвался звук, похожий одновременно и на стон, и на всхлип, когда она стала раздевать его дрожащими руками, затем, не сумев расстегнуть молнию его брюк, она стала покрывать страстными, жадными поцелуями его великолепную мускулистую грудь, поросшую темными курчавыми волосами, чувствуя, как он напрягся и дрожит, умоляя не останавливаться.

Когда они вдвоем справились с его одеждой и он лежал рядом с ней столь же бесстыдно обнаженный, как и она, Селина взяла в руки его великолепную, неистово поднявшуюся мужскую плоть и закрыла глаза, чувствуя, как все ее существо сотрясает такой исступленный восторг, такое блаженство, которого ей никогда еще не приходилось испытывать. Водоворот желания и любви захлестнул ее окончательно, и она почувствовала, как он стал входить в нее; каждое движение, каждое погружение вызывали у нее ощущение того, что она возносится все выше и выше, к небесам, где не существует ни времени, ни реальности…

Селина по-прежнему была погружена в сладостное чувство блаженства и полного и неизбывного счастья. Она знала, что ей нужно все как следует продумать, и продумать очень четко и быстро. Но время для этого еще не пришло. Нет, пока она все еще пребывала в мире удивительных ощущений, которые подарил ей Адам.

Часы на приборной доске показывали уже начало первого, шуршание колес по шоссе своей монотонностью усиливали ее мечтательно-сонливое состояние, и она с трудом подавила зевоту.

Они выехали почти час назад, и она решила, что они навсегда закрыли дверь за чем-то, что больше никогда не вернется в их жизнь.

Но сейчас она не хотела думать об этом. Она просто была благодарна Адаму, что он, как и она, не собирался вести пустую беседу, а был погружен в собственные мысли.

На секунду ей захотелось узнать, о чем он думает. А потом она решила, что ей лучше об этом не слышать.

Вздохнув, она позволила себе бросить короткий взгляд в его сторону. Свет, идущий от приборов, слегка освещал ею точеный профиль, и с нежностью и любовью она отметила, что некогда жесткая и твердая линия его красивого рта стала мягкой и чувственной.

Селина еще раз вздохнула, свернулась калачиком в глубине мягкого, удобного кожаного кресла и заснула.

Она проснулась, почувствовав, что руки ее обхватывают его шею, лицо уткнулось в мягкую ткань его рубашки, а ноздри ощущают мучительно-сладкий волнующий запах его плоти. Не понимая, где она и что происходит, она сжала объятия, чуть не задушив его, так что он на мгновение споткнулся, затем услышала его низкий бархатный голос:

— Я думал, ты уже никогда не проснешься.

Он нес ее по лестнице своего городского дома. Она наконец-то смогла разглядеть обстановку, и ее бедное сердечко вздрогнуло и чуть не остановилось, когда он ногой открыл дверь своей спальни и отнес ее на свою кровать.

Положив ее прямо на покрывало, как будто она была драгоценным и хрупким предметом, он посмотрел на нее нежно-страстным взглядом и спросил:

— Мне сейчас тебя раздеть или после того, как я принесу шампанское?

Она почувствовала, как что-то гнетет ее ноющее сердце, и тупо повторила за ним, стараясь преодолеть это чувство:

— Шампанское?

— Надо отметить! — Он откинул рукой со лба спутавшиеся волосы, и теплая улыбка его была как весенний луч после суровой зимы.

Однако она не согрела ее. Она не должна этого допускать! И она не допустила, даже когда он сказал слегка охрипшим голосом:

— Я заморозил его, как только познакомился с тобой, в ожидании этого момента.

Момента, когда он понял, что победил, когда решил, что она согласилась на брак по его правилам?! Она не знала.