Схватив с витрины бутылочку нежно-розового лака, она принялась снимать свои туфли, и тут я сказала:

— Привет, Нэнсюха два уха!

Она повернулась ко мне. На ее лице возникло радостное выражение, губы сложились в трубочку.

— Мил, а я уже собиралась тебя убить! Где ты была? Я невероятно зла на тебя из-за того, что ты покинула мой девичник так предвиденно.

— Преждевременно, — поправила я.

— Точно. Тебе нравится этот цвет или стоит выбрать что-нибудь более перламутровое?

— Цвет хороший. Но ты ведь знаешь, что я хочу держаться подальше от Себастьяна.

Закатав брючины своих джинсов, Нэнси уселась в кресло, стоявшее рядом с моим. Ее песочного цвета кудряшки были коротко острижены и тщательно уложены. Она повертела головой, демонстрируя прическу.

— Ну как?

— Так хороша, что слов нет.

Нэнси подождала, пока маникюрша выключит воду, которая лилась в ванночку для ног, а потом продолжила:

— Я видела Себастьяна на прошлой неделе на благотворительном балу в пользу то ли детей, то ли животных, то ли больных опасными заболеваниями. Он говорил о тебе много хорошего, говорил, что безумно хочет снова встретиться с тобой и быть твоим другом, но бросил не передавать этого Тесси, потому что та ревнует как сумасшедшая.

— «Безумно» и «сумасшедший» — ключевые слова. Нэнси, он псих и хочет всего чего угодно, но только не дружбы.

— Думаю, он имел в виду, что хочет снова подружиться с твоими буферами, которые, между прочим, выглядят очень побуферовски, так что истерию Тесси можно понять. Кстати, Себастьян выглядел потрясающе. Я была сражена. А ты сказала, что он страшный как ад.

— По-моему, я сказала, что он должен гореть в аду. Ладно, ты когда-нибудь слышала о группировке под названием «Коалиция американцев за консервацию Америки»?

Она кокетливо склонила головку.

— Естественно. Какой цвет ты выбрала?

Я люблю Нэнси, но в тот момент мне показалось, что с тех пор как она бросила работу и с головой ушла в приготовления к свадьбе, Нэнси сильно поглупела, причем глупость эта была очень нехорошей.

— Алый, классический. Себастьян — один из главных членов этой группировки.

— Тебе идут яркие цвета, Мил. Замечательно, что Себастьян так прочно укоренился в КАКА. Он достигнет успеха. — Нэнси поморщилась и отдернула ногу, над которой корпела девушка, сидевшая возле ванночки. — Я же просила не так грубо! — резко крикнула она, а потом с улыбкой обратилась ко мне: — Эти люди бывают такими небрежными!

Я заметила, как смутил маникюршу упрек Нэнси. Но, возможно, моя университетская подруга была права, и женщина действительно сделала что-то не так.

— Нэнс, я не уверена, что ты вполне понимаешь, чем занимаются КАКА. Все, что они хотят сохранить, — это их власть. Они считают землю своим личным имуществом, а людей из стран третьего мира — рабами, которых можно эксплуатировать как угодно.

Нэнси одарила меня снисходительной ухмылкой.

— Мил, ты путаешь патриотизм с фанатизмом. Ты всегда слишком сильно перегибаешь палку, кругом видишь заговоры и все такое прочее. Знаешь, я восхищаюсь всеми этими твоими этническими делами, но давай не будем перебарщивать. Будь добра, передай мне новый «Космо».

Заводить серьезные разговоры с Нэнси в тот момент, когда она подвергается какой-нибудь процедуре в салоне красоты, — дело бессмысленное, поэтому я сделала вид, что читаю старенький номер «Домашнего очага». Когда нас обслужили, Нэнси предложила зайти в китайский ресторанчик, находившийся по соседству, и съесть по порции пельменей. Она смотрела под стол, разглядывая наши ноги.