– Многовато будет. Зачем столько? Яд слабенький?

– Так они по площадям били. Уничтожали не только людей, но и посевы, скотину, леса.

– Жестоко. Они что – ненормальные? Или там месть кровная замешана была? – вполголоса поинтересовался дед, перебирая чётки и передвигаясь к другой части глобуса. К той, что с американским континентом.

– Никакой мести. Жажда мирового господства и желание заработать много – премного денег. Демократия по-американски – это когда тебе добровольно предлагают выбрать между жизнью и кошельком. «Разбойник с большой дороги, участвует ли он в шайке или грабит в одиночку, равно остается грабителем; и нация, затевающая несправедливую войну, есть не что иное, как большая шайка грабителей», – процитировал я на память высказывание Бенджамина Франклина – одного из авторов американской Конституции. Что называется – не в бровь, а в глаз. Видимо не зря его портрет увековечили на стодолларовой купюре. Словно пописанному он будущий портрет своей страны определил.

В масштабах истории с тех пор прошло не так много времени, но американским политикам его хватило, чтобы ловко подменить первоначальные постулаты основателей страны и незаметно для рядовых граждан развернуть их мировоззрение и политику страны на сто восемьдесят градусов. С точностью до наоборот.

Про войну во Вьетнаме мне пришлось рассказать деду подробно, вспоминая кадры из фильмов и фотографии. Как я понял, поверхностные образы дедок у меня считывал влёт. Нормальный такой рассказ получился. С иллюстрациями. Минут на двадцать с лишним меня хватило, прежде чем выдохся.

Следующим моментом, который меня заинтересовал при осмотре глобуса, было обилие красных точек и целых районов, окрашенных таким же цветом, обозначавшим технологии и промышленность. Какая-то часть точек объяснению поддавалась, но, к примеру тот же Хабаровск или Горький меня удивили. Никак не мог вспомнить, каким боком я там смог отметиться. И сам там не был ни разу, и переговоры мы ни с кем не вели из тех мест. Непонятно.

Старик по-прежнему возился на другой стороне планеты, что-то пришёптывая и тыча время от времени пальцем в глобус. Затем он, подслеповато прищурившись, оглядел увеличенное пятно Лэнгли, отойдя на пару шагов назад, и несколько раз сильно взмахнул кистями рук, словно стряхивал с ладоней капли воды после мытья.

– По площадям, значит… Ну ну… – пробормотал дедок, устало плюхаясь обратно в кресло, – Давай-ка мы с тобой к книгам вернёмся, – уставился он на меня, неожиданно встрепенувшись, – А то ишь, врагов-то у тебя сколько. Того и гляди прикопают где-нибудь и пропадут твои книжки.

– Угу, значит ты меня к себе только ради них и пригласил, – озвучил я логический вывод из услышанного.

Так-то мне не обидно ни грамма, но на образ поработать не мешает. Погрущу пару минут…

– Да хоть бы и так, – прищурился дедок, сгофрировав лицо в улыбке, – Кто-то же должен заботиться о сохранении знаний.

– Это да, – согласился я с ним, отвечая улыбкой на улыбку, – В одной из книжек, как ты их называешь, мне очень долго и вдумчиво тамошние аборигены втолковывали, как надо к знаниям относиться правильно. Рассуждения о знаниях там начинаются с того, что бесплатные знания никогда не будут по достоинству оценены и использованы. Мне, к примеру, чтобы получить знания по кузнечному делу пришлось три года махать молотом, числясь в подмастерьях.

– Да я и без тебя про него всё знаю. Любой булат на раз сотворю, – отмахнулся старик от моего хитрого захода.

– На этой планете, или в других мирах и у иных рас? – вкрадчиво поинтересовался я.

– Хм, – дедок ухватил себя за нос, и начал раскачиваться в кресле, поблескивая на меня льдинками глаз из-под густых бровей, – Так вот почему я не смог прочитать их названия.