– Он сейчас в реанимации. Одного из наших сразу насмерть, а второй очень тяжёлый. Боятся, что не вытянут его.

– Юрий Владимирович как? – я прикрыл на секунду глаза, просчитывая варианты.

– Сказали, что состояние тяжёлое, но стабильное.

– Так. Мне срочно надо попасть в реанимацию. Делайте что хотите, но я там должен появиться очень быстро и в полном их обмундировании.

– Павел, вы наверное не поняли. В реанимации один из телохранителей, а Юра у себя в палате.

– Всё я понял. Человека спасать надо и лучше всего начать с телохранителя. Вы думаете врачи дадут мне нормально работать, если я не покажу, на что способен? – азартно потёр я руки, почувствовав, что нашёл верное направление, и ощутив просто ударную дозу Веры, подбросившую собеседника, – Сейчас вытащим безнадёжного, а потом и с тяжёлым поработаем.

Ого, как у нас оказывается начальство умеет быстро двигаться! Виктор Николаевич моментально переместился на середину коридора, и целую минуту изображал из себя ветряную мельницу, превратившуюся в милиционера – регулировщика. Безжизненный коридор взорвался звуками, топотом и руганью. Двое здоровенных парней куда-то тащили упирающегося врача, а ещё один врач шёл за ними следом и отчитывал на ходу распоясавшуюся молодёжь.

Дежурная медсестра уселась к телефону и срываясь на крик, требовала прихода старшей операционной сестры.

Скрежеща колёсами, задребезжала чахлыми сочленениями каталка, на которой доставили пакеты со спецодеждой. Где-то громыхали двери, стучали, срываясь на бег, кованые каблуки.

В реанимационное отделение попали через пятнадцать минут. Именно столько времени потребовалось на облачение меня в одежду, умывание, протирание и тихий скандал за дверями хирургической палаты. Наконец в приоткрывшуюся дверь мне махнули рукой, разрешая зайти.

– Мне будет нужна ваша помощь, – предупредил я разгневанного хирурга, сердито сверлящего меня взглядом. Подозреваю, что широкая хирургическая маска скрыла от меня не только презрительное выражение его лица, но и изрядный румянец, оставшийся после жаркого спора с заведующим отделением, – Мне надо две – три минуты на диагностику, а пока коротко скажите, что с ним.

– Слепое пулевое ранение. Задето сердце. Большая кровопотеря. Рану почистили, мышцу ушили. Перикард дренируем, но наблюдается угасание, – нехотя выдавил из себя хирург, подозрительно разглядывая мои манипуляции с наложением рук и их перемещением по телу больного.

– Так, удачную проекцию нашёл. Сейчас, по моему кивку, наполовину выводите дренаж, а по второму кивку полностью его убираете. Работаем, – я постарался, чтобы мой голос прозвучал как можно увереннее. Всё-таки фокусировка заклинаний у меня отработана не настолько хорошо, чтобы я мог отвлекаться ещё и на голосовые команды помощникам.

Я закрыл глаза и сосредоточился. Сфокусировать проекцию заклинания до размеров грецкого ореха, чуть сплющить, вытянуть горизонтально, немного раздуть в центре. Этакая фигура выходит, похожая на нераскрытую ракушку устрицы. Киваю. Дренаж с места не двигается. В бешенстве вскидываю голову, и врач, сам себе не веря, начинает мне помогать, выводя дренаж из раны. Заклинание. Есть первый этап. Второй фокус размазываю в виде лепёшки, закрываю ей медицинский разрез мышцы. Снова киваю, и как только дренаж выходит из разрезанной мышцы, применяю ещё одно заклинание.

– Сведите края раны и держите. Без моей команды не отпускать, – командую я хирургу, меняя расположение рук. Мощное заклинание с браслета фокусировать сложнее. Долго перемещаю ладони, а то и отдельные пальцы, подбирая их оптимальное положение. В конце концов справляюсь и с этим.