— Прошу извинить за вторжение, мэм, — сказал он, — но, как я уже говорил, мы собирались остановиться в «Рыжем льве», однако от него, увы, остались одни головешки.

— Милорд, — сухо проговорила я, — это моя экономка миссис Макинтош… — И, повернувшись к ней, добавила:

— Миссис Макинтош, граф Сэйвил и его кучер мистер Гроув, видимо, останутся у нас на эту ночь.

При слове «граф» бледно-голубые глаза экономки едва не вылезли из орбит, но она не произнесла ни слова.

— Как поживаете, миссис Макинтош? — нарушил молчание Сэйвил. — Могу я снять верхнюю одежду?

— Уж конечно, милор-р-рд, — мгновенно отозвалась она, напирая на звук "р", что свойственно многим шотландцам. — Вы оба навер-р-рняка умир-р-раете от голода. Сейчас мы вас накор-р-рмим.

— Вы попали в самую точку, мэм, — сказал граф, — когда произнесли слово «умираете». Не правда ли, Джон?

— Сущая правда, милорд, — с готовностью откликнулся тот.

— Не беспокойтесь, джентльмены, — успокоила их миссис Макинтош. — Еды хватит на всех.

Я прервала эти любезности, сказав, что устрою гостей в дальних комнатах наверху.

Миссис Макинтош с испугом воззрилась на меня:

— Вы не можете поселить милорда в такой комнате, милочка!

Я не успела объяснить, что, к сожалению, других комнат здесь нет, потому что Сэйвил с невыразимой учтивостью произнес:

— Пожалуйста, не беспокойтесь из-за меня. Я буду благодарен за любое пристанище.

В общем-то эти две спальни были не так уж плохи, однако я затеяла там покраску стен, и, разумеется, сейчас они находились не в лучшем виде. Но что я могла поделать?

— Комнаты вполне подойдут, — с некоторым нетерпением сказала я, обращаясь к миссис Макинтош. — Пожалуйста, принесите туда горячей воды, а после ужина можно постелить постели.

— Я тоже очень хочу есть, — жалобно сказал Никки.

— Уже все готово, сынок, — заверила его миссис Макинтош. Голос ее смягчился, как всегда, когда она говорила с моим сыном. — Умывайтесь и переодевайтесь, джентльмены! Вода будет через минуту.

С этими словами она удалилась на кухню, а я повела незваных гостей наверх.

Мы снимали этот дом уже в течение восьми лет, и, несмотря на мои ежегодные настойчивые просьбы, хозяин не делал в нем ровно никакого ремонта — все оставалось в том же виде, как лет пятьдесят назад. Мы въехали сюда, когда еще был жив мой муж, и нашему выбору способствовал не столько облик жилища, сколько его цена и близость к Лондону, а также прекрасно оборудованные конюшни.

Надо признать, по лицу графа Сэйвила никак нельзя было узнать его мнение о доме, в который он попал, и тем более о предназначенной ему комнате. Он любезно поблагодарил меня и заверил, что тотчас же спустится вниз. Я не сомневалась в этом, потому что понимала: находиться в мрачной, голой комнате, всю обстановку которой составляют спартанского вида кровать, ободранный шкафчик и простой стул, — удовольствие не большое.

Я отправилась в свою комнату, где благодаря заботам миссис Макинтош уже вовсю пылал огонь в камине, сняла тяжелое теплое шерстяное платье и переоделась в более легкое, вполне приличное, но отнюдь не вечернее. У меня не было ни малейшего желания наряжаться ради графа Сэйвила.

Интересно, чего он все-таки хочет от меня?

Подойдя к окну, я отдернула темно-красные шторы. Холодный воздух сразу охватил тело, я поежилась. Снаружи было уже совершенно темно. Слышалось завывание ветра, неплотно прилегающие стекла содрогались от его порывов и снежной крупы, которую он швырял в окно.