Толстяк глянул на меня, как смотрят на людей с поврежденным рассудком, и продолжил фамильярничать:

— Дорогая, ты сама подумай, я и так лишился процентов, мне хоть свое вернуть, а ты с оплатой… Некрасиво обворовывать человека. К тому же разве большого «спасиба» недостаточно?

Его насмешливые поросячьи глазки ловили мою реакцию.

— Это все?

— Нет. Срок даю тебе — два дня. Тридцать первого числа Коврин мне как раз должен был деньги с процентами вернуть. Вот теперь все. Можешь идти. Лариса на месте, если она тебе нужна.

Понимая, в какой попала переплет, я раздраженно произнесла:

— Послушайте, за тот час, который прошел после того, как Коврин занял у вас деньги, и до его смерти, он мог отдать их тому, кому планировал. Например, кому-то был должен.

— С уверенностью могу сказать тебе, Танюша… никому, кроме меня, Леня должен не был. Если же он и успел отдать кому-то деньги, то ты должна найти этого человека. Все остальное — моя забота. И не забудь, если через два дня денег не будет, придется тебе, лапочка, делиться своими.

Толстяк сложил пухлые ручки на не менее пухлом животе. Короткие, как обрубки, пальцы демонстрировали золотые перстни, один другого тяжеловеснее. Вопросы вкуса мало волновали их обладателя.

— Конечно, я и сам мог заняться этим. Но ведь на чужом горбу в рай въезжать предпочтительнее, не так ли? — Толстяк подмигнул мне, как доброй знакомой, и добавил: — Увидимся через два дня и… приятно было познакомиться, — кинул он мне вслед, поскольку я уже поторопилась открыть дверцу джипа и спрыгнуть на землю. — Меня зовут Жига.

Жига — английский народный танец. Это была первая ассоциация с услышанным именем, вернее — с кличкой жирного субъекта, которая пришла мне в голову. Не успела я отойти от машины, как джип резко стартанул и скрылся за углом дома.

«Вот ты и влипла, — заговорило мое пессимистичное „я“. — Как будешь расхлебывать? Что, если не удастся найти деньги?» И тут я вспомнила свое недавнее гадание. Духовное развитие, вот что меня спасет! Точнее сказать, интеллектуальный потенциал, помноженный на большой опыт. Итак, если Фречинская знала про деньги, то ее мотив для убийства Коврина налицо. С другой стороны, что же это за Зоя Космодемьянская, которая даже под давлением архаровцев Жиги молчит про деньги, словно рыба об лед?

* * *

Лифт выпустил меня на четвертом этаже, и, подойдя к нужной квартире, я нажала на кнопку звонка. За дверью стояла тишина, но тень, упавшая на «глазок», ясно дала понять, что меня рассматривают. Затем от двери тихо отошли — и больше из квартиры не доносилось никаких звуков, хотя «Подмосковные вечера», которые воспроизводил звонок, прозвучали с моей помощью еще много-много раз.

Конечно, она боится. И ей нет никакого дела до того, что мне необходимо ее увидеть. Она элементарно боится за свою жизнь. И я ее понимаю. Незабываемый Лешик одним своим видом производит такой психологический прессинг — хочется залезть в какой-нибудь погреб и жить там, не встречаясь больше никогда с не обремененным интеллектом детиной.

Когда я заходила в дом, мне показалось, что на четвертом этаже открыта дверь, ведущая на лоджию. Оставалось удостовериться, та ли это лоджия, которая мне нужна.

Выйдя из загаженного подъезда на улицу, я подняла голову вверх и снова убедилась в собственной наблюдательности. И еще заметила, что занавеска в квартире подружки Коврина колыхнулась — за мной следили. Я демонстративно села в машину и выехала со двора. Бросив свою «девятку» у поликлиники, находившейся в соседнем здании, я вернулась обратно, на сей раз пройдя вдоль крайних подъездов, поближе к стене дома.