Он продолжал убеждать себя в том, что его нынешнее состояние никак не связано с разорванной три недели назад помолвкой с Синтией Форрест. Хотя, если говорить откровенно, она с самого начала производила впечатление какой-то ненастоящей. И, естественно, никто не в силах уничтожить то, чего никогда не существовало. Синди совершенно определенно дала понять, что когда-то они действительно отлично проводили время вместе, притворяясь, будто безумно влюблены друг в друга, и она всегда с благодарностью будет об этом вспоминать.

Но, проходя интернатуру в больнице «Буэнависта», она познакомилась с симпатичным молодым человеком, который работает там психиатром. У них очень близкие интересы, и он готов тут же на ней жениться, в то время как Клинг, по ее мнению, уже давно женат на своем револьвере 38-го калибра модели «детектив-спешл», обшарпанном столе и камере для допросов. А потому им лучше расстаться сразу, чем потом залечивать раны, причиненные медленным и мучительным разрывом.

Все это произошло три недели назад. Боль от расставания можно было сравнить лишь с болью от бурсита в правом плече, несмотря на то что на запястье Клинг носил медный браслет. Браслет ему принес детектив Мейер Мейер, которого никак нельзя было обвинить в том, что он верит в приметы и нелепые предрассудки. Предполагалось, что браслет должен начать действовать через десять дней («Ну, может, через пару недель», – уклончиво пообещал Мейер). Клинг носил его уже одиннадцать дней, но никакого облегчения не чувствовал, хотя на запястье под браслетом уже появилась зеленая полоска. Что ж, у человека всегда должна оставаться надежда на лучшее. Где-то глубоко в подсознании Клинга таилось волосатое обезьяноподобное существо, обгладывающее у костра звериные кости и молящее духов об удачной охоте. Там же, правда, более явственно, маячил образ обнаженной Синтии Форрест в его объятиях. Неосознанная «надежда на лучшее», что она вот-вот позвонит и скажет, что совершила ужасную ошибку и готова бросить своего дружка-психиатра, не давала покоя. Впрочем, и больное плечо тоже...

К тому же лифтер оказался не одним из тех умных и пронырливых молодых людей, для которых эта работа – лишь очередная ступенька по дороге наверх, а престарелым олухом, который был не в состоянии запомнить даже свое имя. В который раз повторялась эта надоевшая и утомительная процедура.

– Вы знаете мистера Флетчера в лицо? – начал допрос Клинг.

– Да, конечно, – ответил лифтер.

– Опишите, как он выглядит.

– Слушайте, он называет меня Максом и...

– Я понимаю. Макс, но дело в том...

– ... он говорит: «Привет, Макс», «Как дела, Макс?», а я отвечаю: «Привет, мистер Флетчер, отличный сегодня денек, как по-вашему?»

– Будьте добры, опишите его.

– Очень приятный и симпатичный человек.

– Какого цвета у него глаза?

– Карие? Голубые? Что-то вроде этого.

– Понятно. Какого он роста?

– Высокого.

– Выше вас?

– Да.

– Выше меня?

– Нет. Мистер Флетчер примерно вашего роста.

– Какого цвета у него волосы?

– Белого.

– Белые волосы? Вы хотите сказать – седые?

– Вот-вот, что-то в этом роде.

– Так все-таки какие, Макс? Постарайтесь вспомнить поточнее.

– Говорю вам, вроде бы белые... седые то есть.

Спросите лучше у Фила, уж он-то знает. Он вообще потрясающе запоминает время, даты и все такое.

Филом звали швейцара, и у него действительно оказалась отличная память на «время, даты и все такое».