Тот, кому предназначался вопрос, переадресовал его принцу, как сыну короля.

– Два, – резко ответил принц. Шрамы подтверждали его слова.

– Три, – сказал Джек, один из двух всадников, что скоро поскачут плечом к плечу с королевским сыном. Вторым будет Грет, но он никогда не говорил, даже если его спрашивали напрямик.

– Капитан Суалиш, – проскрежетал Элгарт, – утверждает, что прошел пять. – Элгарт был главным циником в отряде и сомневался во всем, кроме очевидного: проворства и храбрости. Амиканский меч оставил на его лице след от границы волос до нижней челюсти, но Элгарт после этого успел убить еще двоих, прежде чем подоспела помощь.

– Ты веришь ему? – Флиск осекся.

Но внезапно, прежде чем Элгарт успел ответить, встрял Бартин:

– Семь. Я семь раз прошел через пекло. – Тут его тон смягчился: – Если б я был уверен, что жена избавит меня от восьмого, я б, право, женился!

Он шутил. Бартин, старейший из ветеранов, был закоренелым женоненавистником. То есть сказать, что он не притронулся бы к женщине ради спасения собственной жизни, было бы преуменьшением. Он не притронулся бы к женщине даже ради спасения жизни своих товарищей. Поговаривали, что в детстве его немилосердно избивала матушка, и по большей части безо всякой на то причины.

Камуиш, как полагается, хохотнул, и к нему присоединилось еще несколько воинов. Впрочем, им было совсем не до смеха.

Поерзав еще немного, Флиск выдавил из себя:

– Семь? Семь раз в пекле? А сколько их всего-то было?

Еще один знакомый вопрос. Флиск знал на него ответ, как и все остальные. Но чтобы успокоить новичка, а может, и просто для того, чтобы заполнить чем-то тишину, Новел ответил:

– Мой отец пережил три.

Новел вправлял кости и сшивал раны; виденные им моря хлещущей крови и кучи раздробленных костей научили его мягкости и доброте.

– А вот четвертое – нет.

Его тон заставил содрогнуться.

– Когда его призвали, война шла уже давно.

На фоне неба, приобретавшего жемчужный оттенок, было видно, как силуэт Флиска кивнул. Вскоре юноша отважился еще на один вопрос:

– Говорят, мы всегда сражались с амиканцами. Но никто не рассказывает почему. Ради чего все это?

– Нам? – пробурчал Элгарт. – Ради выживания. Амике? Кто их знает?

Элгарт, похоже, был единственным здесь, кого интересовало, что же получает ото всей этой войны их враг. Остальным было достаточно знать, что Амика жаждет уничтожить Беллегер. Достаточно было и для принца Бифальта. И все же – он был королевским сыном. Он был несколько более образован, нежели его сотоварищи. Его обучали, а кое-что он читал сам. Впрочем, до сих пор он держал свои знания при себе. Он ждал, сохраняя их до этого момента: через час судьба Беллегера изменится либо в сторону жизни, либо в сторону смерти, либо к будущей победе, либо к окончательному поражению.

– История эта, – начал он таким тоном, словно собирался рассказать о чем-то самом обыденном, – сохранилась в архивах Кулака.

Кулаком называлась высокая королевская цитадель. Когда ее возвели, то назвали Кулаком Беллегера, которым тот потрясает под неумолимыми небесами, но спустя несколько поколений название сократилось до простого – Кулак.

– В них рассказывается, что было время, еще за несколько десятилетий до царствования деда моего деда, а то и того раньше, когда Беллегер и Амика составляли одно королевство.