– Не пойму, зачем жечь тело, – нахмурился Монк. – К чему такие сложности? Этой болезнью уже заразилась куча народа.

По данным Кэт, не только заразилась, но и умерла.

Грей прищурил глаза. В утреннем небе стоял удушающий дым.

– Вряд ли поджигателей волновал возбудитель болезни. На самом деле они хотели сжечь мосты.

– То есть?

– Мы ведь планировали не только изучить болезнь, но и проанализировать содержимое профессорского желудка – кору и прочее – и определить, где все это время держали Маккейба. И где, возможно, до сих пор держат остальных членов экспедиции.

Профессорского сына в том числе.

– Значит, придется начинать с нуля, – вздохнул Монк.

– Причем на всех фронтах. Мы до сих пор не знаем, кто похитил Сафию аль-Мааз.

Судя по первоначальным донесениям, налетчики на Британский музей следов не оставили. Тела группы захвата, действовавшей в Ашвелле, осмотрели местные власти. Удостоверений личности не нашли. Повсюду разослали фотографии и отпечатки пальцев, а сбежавшую преступницу объявили в розыск.

Однако особых надежд Грей не питал. Люди, стоявшие за этими нападениями, обладали большими ресурсами и достоверной информацией. Удары наносились с хирургической точностью. Их целью было уничтожить все ключи к разгадке тайны профессора Маккейба.

Только зачем? И зачем похищать доктора аль-Мааз? Чтобы просто допросить? Выведать, много ли ей известно?

Грея не покидало ощущение, что он упускает нечто важное. Ощущение зудело где-то на краешке сознания и силилось оформиться в мысль. Грея завербовали в «Сигму», в частности, за его выдающуюся способность складывать мозаику из разрозненных кусочков, обнаруживать закономерность там, где никто другой этого сделать не мог. Однако даже Пирс иногда бывал бессилен.

Как сейчас.

Он тряхнул головой. Чтобы сложить нынешнюю мозаику, кусочков пока маловато.

Предполагаемая обладательница недостающей информации наконец вышла из института и направилась к Грею с Монком. Кэт заранее прислала им фотографию: доктор Илеара Кану. Кэт, как специалист по разведке, имела обширные контакты по всему миру. Грей попробовал выяснить, откуда она знает британку, но Кэт ответила туманно: «Пусть сама объяснит».

Доктору Кану оказалось тридцать с небольшим – как и Грею. На ней были джинсы и наполовину расстегнутый белый пиджак, открывавший броское коралловое ожерелье. Темные, коротко стриженные волосы, изящные, даже благородные черты лица. Она вместе с родителями эмигрировала из Нигерии в двенадцатилетнем возрасте и со временем получила степень доктора эпидемиологических наук – эта дисциплина изучала особенности массовых заболеваний. Сейчас доктор Кану работала на британское подразделение под названием Идентификационно-консультативная служба.

Хотя ночью доктор Кану наверняка не спала, усталой она не выглядела. Темные глаза блестели, лишь веки немного припухли.

– Вы, должно быть, коммандер Пирс, – с ярко выраженным британским акцентом произнесла ученая, затем с легкой улыбкой повернулась к Монку: – И знаменитый доктор Коккалис. Кэт много о вас рассказывала.

– Неужели? – Монк подал доктору Кану руку. – Надо бы объяснить жене значение слова «конфиденциальность».

Улыбка доктора Кану стала шире, она с удовольствием пожала протянутую ладонь.

– Не переживайте. Рассказы были только о хорошем. В основном.

– Вот именно про «в основном» я и переживаю.

Грей перешел к делу:

– Кэт говорила, что у вас есть кое-какие идеи.

Илеара вздохнула, обеспокоенно глянула на взорванную лабораторию.

– Идеи – пожалуй, слишком громкое слово.