— Да я просто ногу неловко поставила. Сень, ну я же просила тебя — без паники. Все идет по плану. О! А вот и помощница наша прискакала. Васюнечка, иди к нам скорее. У нас тут так весело! — гаркнула мне прямо в ухо Леся.

Медленно обернувшись, я уткнулся взглядом в Василису — раскрасневшаяся от жары, растрепавшаяся, очевидно, от бега, она стояла совсем рядом со мной, и легкий ветерок доносил до моих жадно раздувающихся ноздрей ее тонкий, умопомрачительный, ни с чем не сравнимый аромат. Если бы не необходимость крепко держать подругу, я бы, наверняка, прямо сейчас взвалил бы Васю себе на плечо, как пещерный человек, утащил бы в темный закуток, благо, он совсем рядом и закрывается изнутри, и не выпускал бы до тех пор, пока не закончатся годовые запасы, лежащие в кладовке, и не настанет пора звонить той же Ане, к примеру.

Периферийным зрением я видел, что у акушерки шевелятся губы, чувствовал легкую вибрацию от Лесиного смеха, наверное, да, скорее всего она смеется, чего ей плакать-то? Но видел я только свою занозу. Как на огромном экране старого компьютера при включении — появлялась сперва яркая точка, а поле вокруг нее — темное. Но эта светящаяся искорка вдруг стала смещаться, а меня что-то крепко держало, не позволяя двинуться вслед за ней, за моей Полярной путеводной звездой…

— Сеня-а-а, брате-е-ец, ау-у-у. Не, ты посмотри, как завис, — со смешком протянула Рыж. — А-та-мри! — И чуть тише, только мне на ухо: — Налюбуешься еще, никуда она уже не денется, рыбка твоя золотая. Я знаю, я видела, — заговорщически прошептала подруга. — Дотащи меня до бассейна, и я тебя отпущу.

День клонился к закату, девицы заманили мою Васю в воду, и я все смотрел и не мог налюбоваться на изгибы выцелованного солнцем грациозного тела моей, как назвала Рыж, золотой рыбки. Вот уж, действительно, исполняющая желания. А у меня оно одно всего — она сама в моих руках, и больше мне ничего не надо.

В какой-то момент я заметил, что ритм перебежек из бассейна в море через бочку с костерком, который я не забывал периодически подкармливать, изменился, и, разумеется, встревожился, услышав охи и ахи, раздавшиеся от бассейна.

В этот раз Лесю отвели к морю сами девы, поддерживая ее с обеих сторон. Конечно же, я не смог усидеть на одном месте и рванул к группе моих сегодняшних мучительниц-садисток.

— Ань, бассейн уже убирать? — тихо спросила Вася, стоя у самой кромки прибоя. Расширенными глазами она смотрела на бледное даже в лучах закатного красного солнца, покрытое капельками то ли пота, то ли морской воды лицо Рыж, временами невольно останавливая взгляд на ее большом, шевелящемся животе и стараясь не пересечься глазами со мной.

— Лисонька, ты давай, беги расстилать постель. И обязательно приготовь большую медицинскую клеенку на краю — мне еще Леську обработать надо будет как следует. И сделай ей обязательно горячий чаек — сладкий, но не очень крепкий. Она сейчас мерзнуть будет, как цуцик вшивый. Печенье можно овсяное. Ей силы еще понадобятся.

— Ага, а с бассейном что? Там же уже вода грязная.

— Это мы потом уберем. Ты нам позови Арсения, он нам нужен сейчас будет. О, ты здесь, Сень. Давай залазь к нам. Пришла и твоя очередь. Лисик, как постелешь, тоже приходи. Ты такое чудо когда в следующий раз увидишь?

— А-а-аня, — простонала Рыж, хватая акушерку за руку до побелевших костяшек.

— Тужься, милая. Только не лицом дуйся, дыши паровозиком. Помнишь, как я тебя учила?

— У… меня… щаз… попа… порвется, — тонко всхлипывая, пожаловалась Рыж.

— Подержим мы твою попу, не боись. Вот. Так вот лучше?

— Да-а-а, — с облегчением выдохнула та.