|
– А если бы я втянулась в эту историю с билетиком, еще неизвестно, чем дело кончилось бы. Я хочу предупредить милиционеров; что на рынке работает банда. Пусть они ее обезвредят. Андрей Тимофеевич громко и добродушно расхохотался. – Ну вы даете! Неужели вы полагаете, что милиция ничего об этом не знает? Плохо же вы о ней думаете, дорогая! Наша родная милиция, да будет вам известно, знает все и обо всех. И об этих людях с билетиками прекрасно знает. – Так почему же они… Ира запнулась. В самом деле, что она, с ума сошла? Столько лет прожить рядом с Татьяной, следователем, породниться со Стасовым, двадцать лет проработавшим в уголовном розыске, каждый день читать газеты, смотреть телевизор, и после всего этого вести себя так глупо! Непростительно. Это от страха и волнения у нее ум за разум зашел. Вот уж воистину, когда дело касается других, можно рассуждать здраво и хладнокровно, а когда коснется лично тебя, мозги работают совсем по-другому. – Вы правы, – тихо сказала она. – Я сразу не сообразила. Конечно, идти в милицию было бы верхом идиотизма. Они в доле. Я просто очень испугалась. Знаете, их там так много, и амбалы эти такие здоровенные… Она снова собралась было заплакать, но сумела справиться с собой. – Ну вот и славно, – улыбнулся сосед. – Вы уже все купили? – Нет, мне тут еще надо… – Вот и отлично. Я тоже за продуктами приехал. Давайтека спокойненько пройдемся по рынку, закупим все, что нужно, и поедем домой. И дайте слово, что не будете плакать. Рядом с высоким плечистым соседом Ире было совсем не страшно, и уже минут через десять она снова улыбалась и щебетала, как обычно. – Покупайте больше, – постоянно повторял он, – пользуйтесь рабочей силой, пока я с вами, все донесу. – Уговорили, – весело кокетничала Ира, – я возьму не три килограмма муки, а пять, только дайте слово, что будете каждый день приходить к нам на пироги. – Берите хоть десять, – в тон ей отвечал Андрей Тимофеевич, – и я буду ходить к вам по два раза в день и еще забирать с собой. Но когда они возвращались домой на автобусе, оживление ее исчезло. Ирочка снова вспомнила пережитый страх и сидела грустная и подавленная. – Ира, вы такая… – сосед помялся, подыскивая подходящее слово, – беззащитная, что ли. Вас страшно оставлять одну. Особенно после того, что случилось с Татьяной и ее подругой. Кстати, Татьяна передала вам мое указание? Она подняла на него глаза полные тоски и усталости и непонимающе переспросила: – Указание? Какое указание? – Когда вы дома одна, никому не открывайте дверь, пока не позвоните мне по телефону. Я сам выйду на лестницу и посмотрю, кто это. – А если вас нет дома? – Тогда просто не открывайте. Даже к двери не подходите и не спрашивайте, кто там. – Да ну вас. – Она слабо улыбнулась и махнула рукой. – Почему? – Ну как это – дверь не открыть? Я не понимаю. – Очень просто. Не открыть, и все. Что в этом сложного? Уверяю вас, это намного проще, чем вы думаете. Трудно делать, а вот не делать – совсем несложно. – А если это что-то важное? – А если вас нет дома? – ответил Андрей Тимофеевич вопросом на вопрос. – Ведь может же такое быть, что вас просто нет дома. – Но ведь я дома, – резонно возразила Ира. – Положим, в данный исторический момент вы не дома, а в автобусе, – засмеялся сосед. |
