– Спокойно, – сказал Повелитель.

Охранник узнал его и расслабился. Он всем своим видом показывал, что сна у него нет ни в одном глазу, и он исправно несет службу на посту. За занавеской послышался кашель, приглушенный вскрик и неразборчивые ругательства. Запрыгали тени.

Повелитель улыбнулся. Скорее всего, Матайяс пролил на руку горячий воск – он всегда отличался некоторой неуклюжестью – и теперь кипит праведным гневом. Его подозрения подтвердились. Он застал старика оттирающим с кисти свечной воск и грозящим кулаком светильнику.

– С кем воюешь? – спросил Повелитель, привлекая к себе внимание.

– А… Да вот, – Матайяс кивнул на стол, – проверял отчеты и задел локтем лампу. А вы почему не спите. Что‑то случилось? – Он встревоженно прислушался.

Его огромные белые усы, кончики которых он специальными щипцами подкручивал вверх каждое утро, встопорщились. Но в лагере все было спокойно.

– Нет, ничего не случилось. У меня бессонница, и я решил, что раз у тебя горит свет, то можно зайти и поговорить.

– Даже если бы он и не горел, я всегда готов служить вам. До последнего вздоха.

– Моя бессонница еще не повод лишать сна остальных, – Повелитель опустился на кровать, – но у меня уже нет сил ждать. Если бы солдаты не были так измотаны последним двухдневным переходом, я бы двигался без остановки до самого храма.

– Но это опасно. Эти земли не принадлежат нам, и ваше появление на чужой территории в одиночестве, без армии, еще один шанс для врагов, мечтающих убрать вас с дороги. Им нельзя дать этого шанса.

– Именно поэтому я теряю здесь драгоценные минуты, а ведь мог бы сесть на коня и скакать во весь опор, – проворчал Повелитель. – Я всегда был слишком благоразумен и никогда не пускался в авантюры, если, конечно, не считать весь этот поход одной большой безумной авантюрой. Ты тоже считаешь, что у меня навязчивая идея?

– Вы очень изменились за последнее время, – тихо сказал старик. – И внутренне, и внешне.

– Изменился? – с горькой усмешкой переспросил Повелитель. – Я и сам это чувствую. Я нынешний всего лишь слабая тень прежнего меня.

– Быть может, когда вы, наконец, увидите Предсказательницу, вам станет легче, – предположил Матайяс. – И вы станете таким, как прежде.

– Интересно, она мне что‑нибудь предскажет или нет? Если это что‑то плохое, я не хочу знать. Такие вещи лучше не знать, иначе будешь вдвойне мучиться. Но больше всего я боюсь разочароваться. Матайяс, – Повелитель доверительно наклонился к старику, – мало кто знает об истинной цели этого похода. Ты – один из немногих, кому я доверяю. Воины думают, что мы просто завоевываем новые земли. Придворные решили, что мне не сидится на месте, хочется в силу своей варварской натуры пограбить и поубивать, но ты‑то знаешь правду. Всему виной написанный Марлом портрет той прекрасной женщины.

– Эта женщина – колдунья, – уверенно сказал Матайяс. – Она вас приворожила.

– Скорее колдун сам художник Марл. Видел бы ты остальные его картины… – Повелитель покачал головой. – Предсказательница тут ни при чем.

– Я буду вас охранять и оберегать и от колдуний, и от сумасшедших художников, и от случайной стрелы, да отсохнет рука врага! – серьезно сказал Матайяс.