|
Из ваших собственных слов яв ствует, что тогдашние перевертыши почитали морских драконов еще более, чем ваши рабочие доктора Гуукаминаана. Их называли «водяными царями», давали им, если я правильно помню, имена, относились к ним, как к старшим братьям, и обращали к ним молитвы. Тем не менее здесь, в Велализьере, состоялось кровавое жертвоприношение, которое сами же перевертыши по сей день именуют Кощунством. Разве не так? Позвольте мне тогда предположить, что если царь мог поступить таким образом, то нет ничего невероятного в том, что и ваши рабочие по какой-то причине решили поступить так же со злосчастным доктором Гуукаминааном на том же алтаре.
Магадоне Самбиса казалась ошеломленной, как будто Насимонте нанес ей удар по лицу. Она ответила не сразу, и голос ее звучал хрипло: – Как можно использовать древний миф, легенду против группы невинных, безобидных… – Стало быть, это миф и легенда, когда вам нужно защитить своих безобидных, как вы говорите, рабочих, – и неоспоримый исторический факт, когда вы хотите внушить нам почтение к этой куче старых камней? – Прошу вас, герцог. – Валентин бросил гневный взгляд на Насимонте и спросил Магадоне Самбису: – В какое время суток произошло убийство? – Поздней ночью – после полуночи, судя по всему. – Я был последним, кто видел доктора Гуукаминаана, – сказал один из метаморфов, хрупкий, с кожей красивого изумрудного оттенка. Его звали Во-Симифон, и Магадоне Самбиса представила его как специалиста по древней пьюриварской письменности. – Мы поздно засиделись в нашей палатке, обсуждая надпись, найденную накануне. Буквы были очень мелкими. Доктор Гуукаминаан пожаловался на головную боль и сказал, что пойдет прогуляться, а я лег спать. Больше он не вернулся. – Отсюда до жертвенных платформ путь неблизкий, – заметил Миригант. – Нужно не меньше получаса, чтобы добраться до них, а то и больше для существа его лет. Он ведь был уже стар? – Но если кто-то встретил его около лагеря, – добавил Тунигорн, – и заставил дойти до платформ… – Лагерь кто-нибудь охраняет ночью? – спросил Валентин. – Нет. Мы не видели в этом необходимости. – А сами раскопки? Они ничем не огорожены? – Нет. – Тогда любой мог уйти из рабочей деревни, когда стемнело, – сказал Валентин, – и ждать на дороге, когда доктор Гуукаминаан выйдет. – Понтифик посмотрел на Во-Симифона. – Покойный имел привычку гулять перед сном? – Нет, насколько я помню. – Но если бы он все-таки решил прогуляться ночью, разве он предпринял бы такую дальнюю прогулку? – Он был вполне крепок для своего возраста – но, конечно, вряд ли стал бы уходить так далеко. – Скорее всего. – Валентин снова обратился к Магадоне Самбисе: – Боюсь, нам придется опросить ваших рабочих. И всех ученых тоже. Вы же понимаете, что в данный момент мы не можем исключить никого. – Я тоже нахожусь под подозрением, ваше величество? – сверкнула глазами она. – Пока что не подозревается никто – и в то же время все. Не хотите же вы внушить мне, что доктор Гуукаминаан покончил с собой, расчленив свое тело и разбросав его куски по всей платформе.
Ночь была прохладной, но утром солнце взлетело на небо с невероятной быстротой, и воздух почти сразу же начал дрожать от зноя. Магадоне Самбиса сказала, что надо поскорей приступать к работе, поскольку к полудню жара станет совсем уж невыносимой. Валентин был уже готов, когда она зашла за ним вскоре после рассвета. |
