— Джемми — хороший малый. Ты приложила много усилий, чтобы он стал таким, какой есть.

Мэнди почувствовала, как у нее загорелись щеки — то ли от прикосновения Джесса, то ли от его комплимента.

— Спасибо. Я сделала все, что было в моих силах.

— А какой ценой?

— Что ты имеешь в виду?

— Лукас не мог быть счастлив, зная, что у тебя есть сын, в котором течет моя кровь.

— Нет, не мог. Но это ничего для меня не значило. Я любила Джемми еще до момента его появления на свет, и никто, слышишь, никто не мог забрать его у меня! Даже мой отец.

— А что, он пытался?

— Он убеждал меня сделать аборт или отдать его на воспитание.

— Но ты не сделала ни того, ни другого.

Мэнди отрицательно покачала головой, но так и не подняла на него глаз. Если бы она взглянула на него, Джесс, наверное, нашел бы в ее глазах ответы на все мучившие его вопросы, понял бы, что она не повиновалась отцу потому, что хотела иметь маленькую частичку его, Джесса.

— Нет, я никогда не пожалею о своем решении.

— Спасибо.

— За что?

— За то, что не послушала Лукаса и подарила мне Джемми. Я бы никогда не уехал, — сказал он хриплым голосом.

— Почему же ты это сделал?

— Ты помнишь свой выбор? Ты выбрала отца.

— Нет! — воскликнула она.

— Тогда почему же ты не осталась со мной?

Мэнди посмотрела в его карие глаза, и альбом упал на пол.

— Если бы я осталась с тобой, Лукас был бы вне себя. Он не позволил бы тебе уйти от меня живым. Я пыталась выиграть время, чтобы мы нашли способ быть вместе.

Земля уходила у него из-под ног. От услышанного он застонал:

— А я думал…

Мэнди прислонила палец к его губам:

— Нет, Джесс. Все, что я хотела, — это быть с тобой.

— О, Мэнди! Если бы не моя гордость… я бы мог быть с тобой и Джемми.

Мэнди улыбнулась.

— Ты теперь с нами.

Джесс вздохнул и положил ее руку на свое сердце.

— Да, теперь мы вместе. Все трое.

Их сердца начали биться в унисон все быстрее и быстрее.

— Джесс?

— Да?

— Почему ты ушел от меня прошлой ночью, не попрощавшись?

— Я не знаю, испугался, наверное.

— Испугался меня?

— Нет, себя. Я испугался того, что ты во мне пробудила.

— Что ты почувствовал?

— У меня было ощущение, что ничего не изменилось, словно время остановилось с тех пор, как я последний раз держал тебя в своих объятиях.

— Ну а я почувствовала перемены. Ты никогда не любил меня так, как прошлой ночью. Мне показалось, будто ты хотел наказать меня за что-то.

— Прости меня. Я не хотел тебя обидеть.

— Ты не хотел, по крайней мере, физически. Я это знаю.

Ему казалось, что запах женского тела с каждой секундой становился сильнее, его мысли стали путаться, а чувства обострились. Он ничего не видел, кроме женщины, чья рука все еще лежала на его груди.

— Мэнди, — прошептал он. — О, Мэнди, — еще раз чуть слышно промолвил он и поцеловал ее в губы.

Когда их уста слились, она почувствовала в его поцелуе нежность, сожаление и любовь, бескрайнюю любовь, которую он питал к ней. Это слияние губ не шло ни в какое сравнение с поцелуем прошлой ночью. Тогда его губы наказывали, а руки желали возмездия за преступление, которого она не совершала.

Это был настоящий Джесс. Ее Джесс. Убрав ладонь с его груди, Мэнди обвила руками его шею и прильнула к нему.