— Что здесь происходит? — крикнул он рабочему, который прижал мальчика к стене.
Ковбой даже не обернулся и не посмотрел на Джесса.
— Не твое дело, — проворчал он, держа Джемми за ворот рубашки и прижимая его все больше к стенке. — Я говорил тебе держаться от меня подальше, говорил? — рявкнул он. — Так говорил или нет? — повторил ковбой, не услышав ответа.
— Да, сэр.
— А теперь ты заплатишь за это.
Ковбой потянулся за ремнем. Когда ремень взвился в воздух, Джесс перехватил руку ковбоя и завернул ему за спину.
— Я же сказал тебе, что Джемми — мое дело, — процедил Джесс сквозь зубы.
Свободной рукой ковбой замахнулся, чтобы ударить Джесса, но тот был быстрее и сильнее своего противника. Он прижал его к стене.
— Я должен был догадаться, что вы, мексиканишки, всегда держитесь вместе, — зло сказал ковбой.
Покраснев от ярости, Джесс сжал кулак и ударил ковбоя в живот. Несколько раз. Ковбой издал жалкий стон, согнулся вдвое и упал на пол, глотая воздух.
— Джесс! О боже! Что ты делаешь?
Голос Мэнди послышался позади него.
Она схватила его руку, но Джесс вырвался и нанес удар в лицо ковбоя. Удар пришелся ему в подбородок. Кровь заструилась из уголков его рта.
Мэнди была потрясена происходящим. Откуда в нем столько жестокости, столько ненависти? Она встала между ними.
— Хватит! — закричала она. — Прекратите это немедленно.
С отвращением Джесс опустил руку, которой готов был избивать этого несчастного, пока тот не издаст последний вздох.
Мэнди гневно взглянула на Джесса.
— Что, черт возьми, здесь происходит?
Джесс нагнулся, чтобы поднять с пола свою шляпу.
— Он назвал Джемми мексиканишкой и собирался выпороть его.
Мэнди открыла рот от удивления.
— Выпороть его?! О, детка, — промолвила она, крепко обняв мальчика.
Все еще бледный Джемми сильно дрожал. Мэнди сурово взглянула на ковбоя.
— Ты уволен, — злобно произнесла она. — Собирай свои пожитки и проваливай. И не смей показываться на ранчо, ты понял?
Ковбой поднялся на ноги, размазывая ладонью кровь по щеке.
— Мне никогда не нравилось работать на эту суку.
Три лошади медленно шагали по пастбищу. Мэнди и Джесс прогуливались с сыном который был спокоен и, казалось, забыл ту сцену в сарае. Он не разделял мрачного настроения родителей.
— Ты был великолепен, Джесс. — Джемми сжал руку в кулак и стал наносить воображаемые удары в воздух. — Бам, бам, бам, — сказал он смеясь. — А ты видел лицо Руба? Он не имел ни одного шанса.
Хотя Джесс слышал гордость в голосе сына, ему было стыдно за то, что Джемми стал свидетелем этой драки.
— Драться нехорошо, Джемми. Мужчина должен всегда держать себя в руках.
— Но это же он начал. Он обозвал меня мексиканишкой.
Джесс и Мэнди обменялись взглядами. Лицо Мэнди выражало обеспокоенность, а лицо Джесса — сожаление.
— Это всего лишь слова, сынок, а слова не должны обижать нас. Научись пропускать их мимо ушей, иначе накличешь на свою голову много неприятностей. И не позволяй себе приходить в бешенство, когда тебя обзывают.
— А разве ты остаешься равнодушным? — спросил Джемми.
— Да, меня это приводит в ярость, но не дает мне право набрасываться на кого-либо с кулаками. Драться — значит опускаться до их уровня. У некоторых людей есть предрассудки, — слава богу, не у всех, — и они не могут видеть другой цвет кожи или человека другой национальности. |