— Я понятия не имел, где ты была, до сегодняшнего утра, — говорит он. — С тех самых пор, как ты никому не сказала, куда ушла.

Боль в его голосе пронзает мое сердце и телефон в моем кармане, хранящий сообщение голосовой почты, весит уже тысячу фунтов.

— Прости, просто мне нужен был перерыв от этого места. Это было... все было... ну ты знаешь, как это было.

— Нет, я не знаю, как все было, — он облокачивается на багажник, словно собирается упасть. — Поскольку ты исчезла и не сказала куда, черт побери, направилась.

Мне нужно уйти прежде, чем он затронет мои чувства, и все мое самообладание испарится. Поднимая сумку с земли, я махнула ему на прощанье.

— Было мило поболтать с тобой снова, но мы были в дороге около двенадцати часов и все, что мне хочется сделать - это лечь.

— Я не так уж и устала, — говорит Лила, и я давлю на нее умоляющим взглядом. — О, постой-ка, может и да, — фальшиво зевает она.

Я спешу к боковой двери своего дома, но Миша блокирует мой путь, и его рука опускается на машину, словно железнодорожный шлагбаум. Он втягивает кольцо на губе в рот со страстным выражением лица, словно может поцеловать меня или что-то подобное.

На секунду, мне хочется, чтобы он сделал это.

Он наклоняется к моему уху, понизив голос до интимного.

— Пойдем со мной куда-нибудь. Пожалуйста. Я ждал восемь месяцев, чтобы поговорить с тобой.

Я вздрогнула от огненной реакции моего тела, вызванной его голосом.

— Я не могу говорить с тобой, Миша, — мне сдавливает горло, когда я, отступая назад, боком наталкиваюсь на край машины. Слезы назревают в уголках глаз, но я не плакала в течение года и отказываюсь сломаться. Развернувшись на пятках, я бросаюсь к дому.

Он не зовет меня - это не в его стиле, но его взгляд сверлит отверстие в моей испорченной голове всю дорогу, пока я, наконец, не закрылась в своем доме.

Теперь я снова могу дышать.

Клянусь, я сплю. Элла стоит прямо передо мной и выглядит она так же, как Стейси Харрис - вульгарная болельщица, с которой мы учились в старшей школе, и которую однажды Элла избила за то, что Стейси насмехалась над девушкой в инвалидном кресле.

Это была одна из причин, которая заставила меня влюбиться в нее; огонь, страсть, и необходимость защищать изгоев, даже если это означает стать им самому. Она никогда не попадала ни под какую категорию - она была просто Элла - но сейчас она выглядит как долбанные Степфордские Жены ⁷. Она по-прежнему чертовски горяча, сексуальна, и эти длинные ноги, уходящие в бесконечность… Я представлял эти ноги вокруг своей талии неоднократно, и даже сейчас эти же картинки наводняют мою голову, хотя она и выглядит, как чужая.

Ее великолепные зеленые глаза стали расплывчатыми, словно ее угнетало что-то внутри. Она не рада меня видеть и это немного ранит, но еще больше выводит из себя. Элла начинает бессвязно твердить о том, что устала. Она обычно так делает всегда, когда хочет избежать серьезного разговора. Я наблюдаю, как шевелятся ее губы, желаю поцеловать ее так, черт возьми, дерзко, но знаю, она скорее всего пнет меня, если попытаюсь. Поэтому я склоняюсь к ней, вдыхая аромат ее волос, и умоляю пойти со мной куда-нибудь.

Потом она убегает по дорожке и запирается в доме. Я начинаю догонять ее, но фризби ⁸врезается в мою голову.

— Прости, чувак, — кричит Итан с ухмыляющимся выражением лица, перепрыгивая через забор, — выскользнуло.

Потирая голову, я хмурюсь на Итана.

— Очень во время, придурок.

Он поднимает руки.

— Я извинился. Ты просто стоял там весь потрясенный, как долбанный подкаблучник, и я подумал, что выведу тебя из этого состояния, — он поднимает фризби с асфальта и протяжно присвистывает на «Мерседес» подруги Эллы, когда обходит его, закатывая рукава.