В июле в Потсдаме собралась «большая тройка»; для гостей советские власти устроили экскурсии по разрушенному центру Берлина с обязательным посещением имперской канцелярии. Здесь побывали Черчилль и Труман; присутствующие интимно обсудили, что и как произошло в этом самом месте… Сценаристы, выступавшие в соавторстве, расписывали сцены Мировой истории. В Лондоне в это же время велись переговоры о будущем международном трибунале и распределении ролей. В протоколе заседания от 31 июля есть такие слова:

«Сталин: …Много говорилось о военных преступниках, и народы ждут, что мы назовём какие-то имена. Наше молчание насчёт этих лиц бросает тень на наш авторитет. Уверяю вас. Поэтому мы выиграем в политическом отношении, и общественное мнение Европы будет довольно, если мы назовём некоторых лиц…

Эттли: Я не думаю, что перечисление имён усилит наш документ. Например, я считаю, что Гитлер жив, а его нет в нашем списке.

Сталин: Но его нет, он не в наших руках… Я согласен добавить Гитлера… Я иду на эту уступку.

Эттли: Я считаю, что миру известно, кто является главными преступниками.

Сталин: Видите ли, наше молчание в этом вопросе расценивается так, что мы собираемся спасать главных преступников, что мы отыгрываемся на мелких преступниках, а крупным дали возможность спастись… Имена, по-моему, нужны. Это нужно сделать для общественного мнения. Надо, чтобы люди это знали. Будем ли мы привлекать к суду каких-либо немецких промышленников? Я думаю, что будем. Мы назовём Круппа. Если Крупп не годится, мы назовём других».

Итогом бесед подобного рода стало то, что имя Гитлера НЕ упоминалось в списках привлекаемых к суду нацистов!

А когда товарищ Сталин окончательно пожелал гарантировать спокойную жизнь издёрганному событиями последних лет фюреру поверженной и униженной Германии, то тут же – в одночасье! – всему миру было объявлено: Гитлер и его сожительница действительно найдены мёртвыми, а их тела обугленными.

Только теперь Адольфа Гитлера можно было объявить единственным главным виновником развязывания Второй мировой войны; можно было заклеймить чёрной печатью планетарной ненависти человеков всех стран мира, назвав «чудовищем», «палачом», «Нероном XX века», «преступником № 1»; можно было, потешаясь и глумясь, изображать дураком, недочеловеком, болваном с трясущимися руками, идиотом с выпученными глазами, одинаково орущим и на своё окружение, упакованное в чёрную форму СС, и на героических трагиков jude …

Это не выглядело бы фарсом на грани фола, если бы тот, кто виноват, не избежал наказания…

Да, «козёл отпущения» был надёжно упрятан. А спецслужбы США ещё долго восторженно играли в игру «Найди чудовище»; в поисках Гитлера они то, захлёбываясь, кричали: «Сенсация! Гитлер найден!», то, паникуя, утверждали, что фюрер сгорел в бушующем пекле Берлина, растерзанного десятками тысяч орудий, сотнями тысяч снарядов, бомб и мин, изрыгаемых из военных армад союзников и жуковских красных орд. А то и вовсе за океаном эксклюзивничали: «Точно установлено, что целая эскадра немецких подводных лодок скрылась в шхерах Латиноамериканского континента, унося тайны Третьего рейха, золото, награбленное у несчастных людей, и в первую очередь, у евреев теперь достанется неонацистам…»; раздражая Советы и мир, жёлтые газетки утверждали, что некоторые главные бонзы Третьего рейха бежали, к примеру, Гиммлер и Мюллер, а ещё – Борманн, с лёгкой руки Шелленберга и Канариса, ставший советским агентом… Уверяли, что Геринг, который на Нюрнбергском процессе «мог заговорить», покончил жизнь самоубийством перед вынесением приговора, заявив якобы, что рейхсмаршалы Германии не могут быть повешенными, а нести ответственность за злодеяния «против всего мира» доведётся оставшимся и уцелевшим в разорённой стране простым немцам…

Газеты всего мира обсуждали свершившееся и предполагаемое; но знать такие подробности советским людям уже не полагалось! За подобные знания советскому человеку – кара на четверть века в гулагах, а то и смерть без следствия и суда! Зачем товарищу Сталину, чтобы его народ вышел за рамки дозволенного политпропагандой? Подобная дозволенность могла привести к вседозволенности, а вседозволенность – к новой революции и гражданской войне… Генсек установил жестокий диктат в советской стране.