— Смотри, тут какие-то цифры! — я склонилась над обрывком. — Сорок восемь, шестнадцать, тридцать пять. Похоже на телефонный номер… И буквы… О, да это имя: Яна Лори! Не знаю такой… А написано, по-моему, помадой!

— Или кровью, — зловеще сказал муж.

Мы переглянулись.

— Не нужно тебе было ее бросать, — досадливо сказала я. — Это же не берестяная грамота, способная пережить века! Это обыкновенная туалетная бумага! Смотри, как она раскисла, она расползается в руках. А надо было бы сохранить эту записку, мало ли, вдруг и впрямь что-то важное?

— Не трогай ее. Я вытащу этот камень из воды вместе с прилипшей бумажкой. Положу на солнышко, записка просохнет, и тогда мы ее отдерем, — предложил Колян.

— Отодрать надо бы кого-то другого, — проворчала я. — И как следует отодрать, ремнем по голой заднице!

— Я сейчас! — неожиданно муж сорвался с места.

Я с интересом поглядела ему вслед. Куда это он побежал? Неужто за ремнем? Вообще-то у меня в шортах есть прекрасный ремешок из натуральной телячьей кожи, прочный, мягкий и эластичный… Гм… Так мы еще не веселились, но почему бы не попробовать?

— Что стоишь как памятник? — муж вернулся с фотоаппаратом. — Отодвинься!

Я посторонилась, и Колян, старательно прицелившись, «щелкнул» камень с бумажкой.

— Ну вот, я увековечил загадочное послание! — отрапортовал он, явно ожидая награды за изобретательность.

— Топай в шалаш, — мечтательно щурясь, велела я.

Дальнейшее наше времяпрепровождение было столь увлекательным, что о снимках, сделанных в день затмения, мы забыли.

Напрочь.

Аж до зимы.

Глава 2

Новый год мы встречали в Киеве, у родителей мужа. И все было бы хорошо, если бы я не оставила одной своей коллеге по работе номер киевского телефона. Это я спорола глупость! Первого января та самая коллега позвонила не с поздравлениями, как можно было бы ожидать, а с печальной вестью. Первого января скоропостижно скончался наш главный редактор Дмитрий Палыч, отличный мужик и почти идеальный начальник. Поскольку следующим по ранжиру начальником была я, утвержденная в штатном расписании как заместитель главного редактора, высшее руководство в лице директора телекомпании настоятельно требовало моего присутствия на службе. Пришлось скрепя сердце поставить крест на каникулах и самолетом через Москву срочно вылететь в родной Екатеринодар. К сожалению, прямого авиасообщения между столицами Кубани и Украины нет уже много лет, со времен развала Союза.

— Если хочешь, мы с Масянькой завтра же сядем в поезд и уже через два дня будем дома, — предложил Колян, с трудом удерживая сынишку, истошно вопящего: «Мама! Мама!»

— Не надо, — я обняла малыша. — С моей стороны было бы свинством испортить отпуск и вам тоже. Я буду ждать вас после старого Нового года.

Скучать по оставшимся в столице братской Украины мужу и сыну я начала уже в самолете, а пару дней спустя моя тоска достигла апогея. Приглушить ее можно было бы, с головой уйдя в работу, но это не представлялось возможным, потому как работы-то и не было. Первая половина января — мертвый сезон, ни рекламы, ни новостей. Честно говоря, мне абсолютно нечего было делать! Проклиная директора, который отозвал меня из отпуска «на всякий случай», я слонялась по пустым коридорам телекомпании, не зная, чем себя занять.

Дома было еще хуже. Обычно в так называемое «свободное» время мне вздохнуть некогда, нужно внимательно пасти резвого малыша и при этом успевать заниматься домашними делами. Сейчас у меня не было ни малыша, ни особых домашних дел: я себе не готовила, разве что чайник кипятила, питалась творожными сырками, яблоками и шоколадками.