|
Скуба изменился в лице. Праздновать труса ему не хотелось. Но этот уничтожающий решительный взгляд… Рядовой Карась был темной лошадкой – вроде простоватый, без образования, временами наивный, глуповатый, но вместе с тем было в нем что-то подспудно угрожающее – вроде того лиха, которое не стоит бередить, пока оно тихо… Сослуживцы притихли. Лысоватый Степан Макович, развалившийся на табуретке, на всякий случай поднялся и отошел в проход между кроватями.
– Васек, ты шо, мы же друзья… – неуверенно пробормотал Скуба. Под прожигающим взглядом Карася он чувствовал себя весьма неуютно. – Твои друзья в овраге лошадь доедают, понял? – процедил Карась. Он уже готов был броситься – то ли блефовал, то ли реально шарики за ролики закатились. – А ну, ша! – взревел, приподнимаясь с кровати, сухопарый и горбоносый лейтенант Иван Первак – заместитель командира диверсионной группы. – Я кому сказал, отставить! Карась, твою мать, на толчке сгною! Карась рассмеялся и бросил нож под ноги Скубе. Перевоплощение прошло на ура – он снова превратился в простенького хлопчика небогатого ума и бледной фантазии. – Расслабься, Тарас, – и залился дерганым неприятным смехом. – Твою-то мать… – Скуба сплюнул с досады и поспешил поднять нож. – Не уверен – не залазь, – прокомментировал ситуацию лежащий на кровати в компании с мобильником элегантный красавчик Кирилл Майданов. Широко зевнул и резюмировал: – А то огребешь по самые помидоры. – И долго нам еще тут прохлаждаться? – проворчал, откладывая газету, широколицый и вечно небритый Виктор Гаевский. – Сидим третьи сутки, знать не знаем, что будет. На востоке война, наши парни гибнут, а мы тут бока отлеживаем, от безделья на стенку лезем… – Не говори, Витюха, даже прижаться не к кому, – грустно подытожил светловолосый Петро Олейник, переворачиваясь на бок. – Эх, сейчас бы прижаться к кому-нибудь… – К стене прижмись, – посоветовал Гаевский. Бойцы лениво усмехнулись. Третий день группа из восьми человек (не считая командира – капитана Бурковского) находилась в казарме учебно-тренировочной базы, расположенной на территории засекреченного полигона «Пригорье». Территорию в малонаселенной глуши к западу от Тернополя окружали заповедные леса. Полигон тщательно охранялся, все подъезды к нему перекрывались блокпостами. В округе действовал строгий пропускной режим. На базе постоянно кто-то тренировался. Здесь повышали свою «квалификацию» части специального назначения, тренировались перед отправкой на фронт штурмовые роты добровольческих батальонов, проходили подготовку диверсионные группы. Группа капитана Бурковского была набрана с бора по сосенке – из добровольческих частей. Отбирали только подготовленных, с боевым опытом, с полным отсутствием каких бы то ни было моральных ограничений и самозабвенно любящих «вильну Крайну». Эти люди ненавидели все российское и придерживались крайне правых националистических взглядов. «Поздравляю с прибытием, бойцы, – объявил на первом построении капитан Бурковский. – Отныне вы элитное диверсионное подразделение «Гепард». Вернее, будете таковым через две недели, когда закончите подготовку и сдадите экзамен. Вас будут тренировать лучшие инструкторы Североатлантического альянса, прибытия которых мы ожидаем со дня на день. Вы должны забыть все, что было с вами ранее, сосредоточиться на учебе, выкинуть из головы всю лишнюю шелуху. Отныне вы – гордость и краса вооруженных сил свободной Украины, вы – ЛУЧШИЕ. Приказываю – никаких азартных игр в личное время, никаких самоволок, женщин, распития спиртных напитков. |
