Все терпеливо ждали продолжения, но оно последовало, только когда Ира забрала своего любимца и посадила к себе на колени.

– Так вот, – сказал, наконец, Ефим, – один из них оказался профессором Оксфордского университета, а второй – его студентом. Но не это интересно, а интересно то, что они рассказали. Они утверждали, что сейчас 1912 год – студент говорил, что он поступил в 1910-м, а профессор все просил позвать ректора, господина, скажем, X, и выяснилось, что этот самый X действительно был ректором Оксфордского университета с 1909-го по 1913 год и что он умер в 1914-м. Одежда на этих людях тоже была из того времени: и материал, и покрой. Многое в современной жизни их удивляло и пугало. Потом похожие случаи произошли в Америке – там на месте перерождения появился сначала какой-то дремучий ковбой из первых поселенцев, а потом – несколько индейцев из племени сиу в боевой раскраске. Сначала военные пытались замять это дело, а сейчас об этом уже все знают и называют этих людей «lost» – потерянные.

Ефим замолчал и налил себе Вольфовой настойки. Какое-то время все молчали, переваривая кто информацию, кто купаты. Наконец Лена Дорошенко рассеянно поинтересовалась, намотав на палец локон со своей буйной шевелюры – предмета тайной зависти менее волосатых подруг:

– А что с ними стало, с этими потерянными?

– Изучают, – ответил Ефим, – изучают как паранормальное явление. Потому и засекретили вначале.

– Ужас какой, – сказала Лена, – только представить себе: попасть в будущее, одной, вокруг все незнакомое, чужое, с ума можно сойти.

– Может быть, кто-то из них и сошел с ума – мы же не знаем, – поддержала ее Инга. – А интересно, у нас тоже такое случалось? Или у вас там, на островах? – спросила она у мужа.

– У нас в «стране пребывания» похожая история была – я же рассказывал, – ответил Кузниц. – Эти двое дикарей с «мухой» – при желании вполне можно сказать, что они из этих, как Ефим говорит, потерянных. И вообще, я эти сказки уже слышал – в штабе много об этом говорили, когда в Англии этот случай с бомбой произошел – у нас ведь в штабе почти все британцы, только несколько еще поляков да мы. А здесь вроде пока потерянных нет, разве что из броневичков кто-нибудь вылезет. Вообще-то, я не очень верю этим слухам – похоже на газетную утку. Кстати, эти дикари, которых возле «мухи» схватили, так это, скорее всего, сами террористы и были – арабы в длинных таких рубашках ходят – галабиях, – скинул рубашку, и вот тебе дикарь.

– Из броневичков никто не вылезет – они наглухо задраены, я сам видел, – сказал Ефим.

– Не надо все так сразу отрицать, – вмешалась Константинова, – ведь в перерождения мы тоже сначала не верили. Никто не в состоянии постичь Его замыслы!

– Аминь, – резюмировал Константинов, – надо на посошок и домой – поздно уже.

– Vous avez raison, – поддержал его Дорошенко почему-то по-французски.

– Успеете, – сказал Вольф Шварц, – сколько тут ехать?! А я вот что думаю насчет этих потерянных. Как вам известно, я атеист и во все эти божьи провидения не верю. По-моему, при всех этих перерождениях действует какое-то сильное поле, вот оно и может, так сказать, выдергивать из прошлого людей, которые находились в этом временном слое, что ли. Вообще-то, я не специалист, но…

– Заметно, – сказал Константинов.

– Ну и что! – парировал Вольф. – Мне это подсказывает интуиция творческого человека.