|
Норика, управляющего Музея Лови. Доктор Норик признал, что он и его коллега Джеймс Диц «заинтересовались некоторыми [моими] сравнениями и заключениями». Они посчитали, что не могут достаточно квалифицированно изучить этот вопрос, и передали мою работу профессору Кэтлин Келлер в Отдел исследований Ближнего Востока. В своем ответе профессор Келлер сообщила, что ожидает результаты топографической съемки плато Гизе, но может в настоящее время сказать, что хоть и признает очевидным в «Текстах пирамид» связь умершего фараона с созвездием Ориона, но не думает, что расположение пирамид в Гизе диктуется расположением звезд Ориона.
Я понял, что стоит только произнести слово «теория» применительно к пирамидам, да еще к тому же «звездная теория», и специалисты немедленно стремятся от тебя отделаться. Путешествие моих идей по международным кругам египтологов ничего не дало. Оставалось надеяться только на благосклонность доктора Эдвардса. Я понял, что наступило время обнародовать мою теорию. Но где и как? И я собрался в Англию, полный решимости воспользоваться предложением доктора Эдвардса порекомендовать мне редактора одного из египтологических журналов.
II ДИСКУССИИ ПО ВОПРОСАМ ЕГИПТОЛОГИИ
В Англии я взял в аренду машину и направился к маленькой деревушке севернее Оксфорда, где жил Эдвардс. Мы снова с большим интересом обсудили предмет, который представлял интерес для нас обоих. Когда Эдвардс погружался в дискуссию о пирамидах, он весь светился энтузиазмом; его восприимчивость к новым идеям и чужим мнениям была удивительной. Он рассказал мне о новом египтологическом журнале, который начала выпускать его друг, доктор Александра Нибби, охотно публиковавшая и неегиптологов, если их работы того заслуживали. Журнал назывался «Дискуссии по вопросам египтологии». Мне это название понравилось. Оказалось, что совсем недавно в журнале появилась статья инженера Джона Легона, который весьма аргументированно обосновал идею о том, что пирамиды Гизе построены по единому плану, хотя его выкладки были чисто математическими и не учитывали ни «Тексты пирамид», ни звезды*. Доктор Эдвардс пообещал порекомендовать меня доктору Нибби. На следующий день я позвонил ей, и она заказала у меня две статьи при условии, что они будут соответствовать стилю и серьезности тем, затрагиваемых в журнале. Я заверил ее, что так и будет, и сказал, что пришлю статьи вместе с сопутствующими фотографиями, как только вернусь в Сидней. Это я и сделал в июне 1988 года, а в июле доктор Нибби уведомила меня, что статьи появятся в 13 и 14 томах «Дискуссий по вопросам египтологии». Мы с Мишель тем временем приняли решение перебраться в Англию. В мае 1989 года мы покинули Австралию и приобрели домик на полпути между Лондоном и Оксфордом. Дети стали посещать местную школу, а я вернулся к своим занятиям. Я решил, что обладатель ученой степени в европейском бизнесе и маркетинге всегда найдет себе дело в Европе. В хлопотах, сопровождавших переезд, я почти забыл о своих статьях. Вдруг в мае почтальон доставил мне большую посылку — три экземпляра «Дискуссий по вопросам египтологии», том 13.
Наконец моя теория увидела свет. Произошло это через шесть лет после того, как я сделал свое судьбоносное наблюдение в пустыне Саудовской Аравии. Статья называлась «Общий план трех пирамид Гизе, основанный на конфигурации трех звезд пояса Ориона» и состояла из шести страниц текста, четырех фотографий и двух диаграмм. Она была написана в академическом стиле, не выдавая того энтузиазма, который я переживал во время работы над ней, и содержала только факты и свидетельства, а также большое количество ссылок. Я не упоминал других пирамид, кроме пирамид Гизе, и ничего не говорил про шахты в погребальной камере царицы. Все это будет позже. Вторая статья появилась в следующем томе и сопровождалась заголовком «Исследование камня Бенбен: был ли это метеорит?» В ней я обсуждал священный реликт Гелиополя в контексте его связи с Орионом (смотри главы с 11 по 13). |
