Рудольф позволил мне показывать кассету всем, кто ею заинтересуется, при условии, что видеозапись не будет использована в телепередаче и с нее не сделают фотоснимков. Я связался с Эдрианом и пригласил его к себе домой.

Шестого апреля, за день до того, как статья появилась в «Телеграф», мы с Эдрианом показали видеопленку доктору Малеку и его коллегам в Институте Гриффита. Ученые были ошеломлены и тут же начался яростный спор по поводу того, что же именно они увидели. Одно можно сказать наверняка — открытие Рудольфа оказалось очень важным. В пирамиде впервые был найден металлический предмет, и если в медной ручке на двери окажется, по крайней мере, 2 процента олова, начало бронзового века может быть перенесено на более раннее время. И даже скептики среди наших зрителей не могли скрыть свое возбуждение в связи с возможностью открыть за дверью что-то вроде гробницы Тутанхамона.

Затем мы отправились к доктору Эдвардсу и показали пленку ему. Увиденное потрясло старого египтолога, и он захотел получить об этом как можно больше информации. Мы позвонили Рудольфу в Мюнхен, и доктор Эдвардс долго беседовал с ним. Он посмотрел пленку несколько раз, каждый раз замечая какую-то новую деталь, и задавал все новые вопросы. Ему, конечно, очень хотелось знать, насколько шахта поднимается над уровнем пола погребальной камеры царя. Приблизительные подсчеты показали, что шахта уходит примерно на двадцать метров выше уровня пола, и уже одно это говорило, что шахта не была брошена. Прекращение ее прокладки входило в замысел строителей, и доктор Эдвардс предложил Рудольфу немедленно отправиться в Англию, чтобы сделать доклад в Британском музее.

На следующий день появилась статья в «Телеграф». Открытию было посвящено с дюжину строк на четвертой странице. Доктору Эдвардсу статья не понравилась — он считал, что событие заслуживало гораздо большего. Рудольф же был рад увидеть ее, хотя и удивился столь малому объему. Я связался с Кристиной Маккурти и спросил, не интересует ли ее более подробная статья? Она ответила, что в связи с приближающейся Пасхой множество редакторов стремится поместить свои материалы; к тому же без фотографий шансов увидеть свет у большой статьи немного. И тогда мы с Рудольфом решили, что мне следует отправиться в Мюнхен для подбора фотографий, которые он может мне предоставить.

Рудольф показал несколько видеозаписей, сделанных роботом; одна из них, как он полагал, должна была понравиться мне больше всего. Это были съемки «шахты Ориона», южной шахты погребальной камеры царя. Она была снята еще роботом УПУАТ-1, и от увиденной картины у меня захватило дух — маленькое пятнышко света становится больше и больше, пока не приобретает вид четкого прямоугольного отверстия. Помощник Рудольфа, стоящий на внешней поверхности южной грани пирамиды, вытащил робота, когда тот еще продолжал съемку, и потому на пленке остался поразительный вид двух других пирамид и долины Нила на востоке. Для меня, по многим причинам, эта пленка была более впечатляющей, чем первая пленка с «дверью». Древние архитекторы и подумать не могли, что по их шахте пройдет что-то подобное УПУАТ-1.

В Англию я вернулся десятого апреля, с шестью фотографиями для газеты. В «Телеграф» мне сказали, что смогут что-нибудь сделать только после Пасхи, но я волен предложить свой материал в другие газеты. В тот же день мне позвонили с Четвертого канала, и я договорился показать некоторые из фотографий в семичасовом блоке новостей.