Приближая её безжизненное тело, теребя, волосы с болью в голосе мыча, вопил:

– Инка, я тебя люблю…

В этот момент вбежали перепуганные родители. Они с непониманием смотрели на Гришку, который плакал над безжизненным телом дочери.

Подбежавшая к ним мать стала вытаскивать дочь из рук зарёванного мужика, тот бубнил:

– Я не знаю, что с ней. Мы занимались любовью, она обомлела.

Подбежавший отец стал его колотить, схватив за шею, потащил голым к двери, зло выкрикивая:

– Маньяк! Всех баб попортил, до моей добрался?! – зло, сверкая глазами, – я твой писун сейчас в узелок скручу, ирод!.. – исчезая в дверях.

Было слышно, как закрылась входная дверь и пьяный крик:

– Сволочи! Одежду отдайте! Я к ним по-людски… Жениться хотел.

Вбежавший в комнату дочери отец, схватив Гришкины вещи, тут же выбросил в окно, потрясая кулаком, ёрничая, проорал:

– Женилку не отморозь!.. – хмыкая, злорадно, – по-людски…

Закрыв окно, подбежал к дочери, потрясая ту за голые плечи, запричитал:

– Дочка открой глаза, – плача, – не умирай…

Инна, открыв глаза, сначала не поняла, почему рядом с ней отец и мать.

Приходя в себя схватив одеяло, прикрылась им, с языка невольно сорвалось:

– Вы что здесь делаете?..

Что-то, вспомнив, спросила:

– А где Гришка?

Отец, вытирая скупую слезу радуясь, пробормотал:

– Выгнал супостата за дверь… – ёрничая, – жених, мать его!..

Кивая в сторону окна смеясь, добавил:

– Пусть женилку поморозит, охладит пыл…

Раздражённо:

– Жениться он, видите, ли, хочет?!

Мать, охая и ахая, всплеснув руками, пробормотала:

– Так что же он с тобой сделал-то супостат? – в испуге прикрывая рот рукой, выдавливая вслух, – ведь обомлела. Я уж подумала… Всё…

Инна пробормотала:

– Наверно от перегруза сомлела… – оправдываясь, – вся на нервах…

Неопределённо кивая в сторону, со слезой в голосе, плаксиво говоря:

– Мой-то гад, присосался к своей Иришке! Чуть, ли не на х… Меня послал…

Кивая на дверь:

– Вот и сошлись два одиночества…

Мать после этого вздохнула с облегчением, в глазах блеснувшая слеза ожила.

Она, ощеряясь, тут же констатировала:

– Ну, значит, свадебку на Рождество сладим… – гладя дочь по голове, – а своего кобеля выброси из головы!.. Пусть теперь его Иришка парит мозги. Где и что?!

Отец опешив, моргая выпученными глазами шамкая губами, пробормотал:

– Что ж я зятька, стало быть, голым на мороз выбросил… – сорвавшись с места, выбежал из комнаты.

В приоткрытую дверь с улицы доносилось примирение двух пьяных мужиков.

Отец:

– Зятёк!

Гришка:

– Блин, Батяня!.. Я же тебе сказал, что жениться на Инке собрался…

Мать, посмотрев на дочь, как ни в чем не бывало, смеясь, спросила:

– Так что по третьему под венец пойдёшь?.