Она была в переизбытке чувств, такого секса у неё ещё не было. Её стон тонул в его рыке разряжающем пространство.

Вымотав себя сексом получив оргазм, уставшие они стали целоваться. Немного отойдя от нахлынувших чувств, прислонив Инну к стене, Гришка дурашливо лыбясь, произнёс:

– Я сейчас!.. За жратвой сбегаю… – целуя Инну в нос, – жрать хочется. А тебе?

Инна кивнула. Он тут же исчез за дверь. Однако через пару секунд заглянув в приоткрытую дверь, поспешил сказать:

– Ты давай в спальню двигай, на втором этаже. Я сейчас… – и вновь исчез.

Инна, оставшись одна, не могла осознать, что сейчас с ней произошло. Подойдя к зеркалу рассматривая своё растрёпанное тело, сказала:

– Не знаешь, где потеряешь, где найдёшь… – улыбнувшись краем губ.

Подняв с глянцевого пола халат, мгновенно одев, она поспешила выйти, оставляя после себя мокрые следы.

Оказавшись в затемнённой спальне, запрыгнув на большую кровать, закуталась в халат. Мысли беспрестанно прыгали; одна сбивала другую, не могла сосредоточиться на том, что ей дальше делать. Не понимая, что сейчас между ними было. И именно на этом мысль оборвалась. Послышались шаги. На полу в щели двери появилась ниточка света, что стала увеличиваться в объёме.

Через секунду в спальню ввалился Гришка с подносом в руке.

Он как-то по-дурацки выкрикнул:

– Вуаля! – подойдя, поставил поднос на край кровати, почёсывая затылок, промямлил, – то, что было начатое. Я в чужой холодильник не лазаю. А то приедет барин ругать будет. Он у меня ещё тот жмот.

На подносе лежала жареная ветчина пару ломтей хлеба и чай.

Инна, вынырнув из халата, прошипела:

– Блин! Ну, ты хлеб хотя бы порезал, а то всё как-то не по-людски, как тузику…

Гришка начал оправдываться:

– Так я спешил. Полхлеба сам съел, а это тебе.

Инна, отщипывая хлеб, невольно ёрничая, бубня под нос, произнесла:

– Спасибо за ласку твою Гришка! Век не забуду!.. Отодрал как козу, а тебе… Нате вам с кисточкой… – негодуя, – сервис, блин! – тут же хватая руками ветчину с жадностью уничтожая остатки хлеба, прихлёбывая чай, сидя как малый ребёнок с набитыми щеками.

Гришка смотрел на неё, восхищаясь:

– Ну, ты Инка, как и раньше – Королева!.. Шикарная женщина!

Кажется, это её сделало снисходительной и доброй. Она сев поудобней, откинула полы халата, боясь испачкать, как-никак хозяйский; таким образом, открыв Гришкиному глазу все свои прелести. Её красивая грудь была как два бутона розы. Он смотрел на неё маслеными глазами. Инна этого не видела, была поглощена приёмом пищи. Она и впрямь была голодная.

Не выдержав, он приблизил её к себе. Та, стряхивая с рук хлебные крошки, попыталась его остановить:

– Э-э!..Погодь!.. – возмущённо, – тебе, что одного раза было мало?

Тот кивнул:

– Ты такая сладкая!.. Ел бы и ел… – взяв в охапку, поставил лицом к кровати.

Приспустив джинсы, стал брать, не слушая её протесты.

Через минуту она уже постанывала, становясь покладистой гибкой отдаваясь ему по-полной.