Хлюп-хлюп… Сколько уже километров намотано в этом рейде? Десять? Тридцать? Не знаю. С самого начала, что-то пошло не так… Сотни выходов за этот год, как мою группу перебросили на это направление «внешней политики». Всегда, всегда мы возвращались в полном составе…

Но не в этот раз. Будто кто сглазил. Вертушку подбили, на подходе к точке выброски. Как пилот сумел ее посадить, с горящим движком, одному богу известно. Но посадил… А уже через десять минут, место посадки накрыло артой. И группа сразу понесла потери.

Как там было в старом стишке? Мы делили апельсин, много нас, а он один… Эта долька для ежа — не проснётся добрый «Ёж»… И Паха, и Шкет, и летун, которого даже не знаю, как звали…

Сам не помню, как пацаны меня тащили контуженного, подальше из того квадрата, который укры крыли артой, будто нас там целый полк, а не одиночная группа спецназа. В себя пришел, когда Пинцет, штатный санинструктор, срезал остатки броника с меня, пытаясь заштопать на скорую руку порезы от осколков.

Повезло, чего уж тут. Ни один из осколков не смог пробить бронежилет. Пара глубоких порезов на боку, не в счёт. Мелочь, можно сказать. Так почти сутки бродил, в обожжённой форме и с одним пистолетом. Потом… Короткий бой с каким-то тыловым подразделением противника и снова пришлось бежать от арты. Жалко, на блоке не смогли приватизировать бэху-двойку. Пешком топать, когда на хвосте знающие местность волкодавы из укровского спецназа, идея не из лучших.

Кто бы что не говорил, несмотря на катастрофические потери, имелись у них еще и спецы хорошие, да и обычные войска, те кто пережил прошлогоднюю летнюю мясорубку, уже опытные и обстрелянные, научились воевать. Вцепились в левый берег Днепра, и держаться. Под снарядами, ракетами, но держаться…

А ведь в декабре, когда их так называемые «союзники», полностью свернули помощь, все ждали, что укры со дня на день сложат оружие. Не сложили… Да еще и, когда поляки хотели зайти в западные области под предлогом защиты от нас, встали на дыбы. Да так, что Жешув сходу взяли, размолотив несколько элитных польских бригад.

Порождение австро-венгерской разведки, выросшее в бешеного зверя, вдруг сорвалось с поводка и цапнула бывших хозяев. Пока там очухались, укры успели натворить делов. Таких, что «Волынская резня» померкла перед кровавой баней, устроенной полякам. Ну да, предателей бьют всегда. Мы бьем укров, забывших, что они когда-то были русскими, а укры режут поляков и чехов со словаками, которые еще полгода назад клялись им в «любви и верности» до гроба.

Хлюп-хлюп… Ноги переставляю на чистом автомате. Голова тяжелая от недосыпа, чужой броник тянет плечи. А мне б упасть в траву, и просто смотреть в голубое небо. Ни о чем не думая. И только хлюп-хлюп, по болоту среди этого проклятого тумана.

Трое нас идет. Трое из пятнадцати. Нет связи, к концу боекомплект и этот чертов туман вокруг. Двенадцать парней остались лежать в этих чертовых болотах, и даже эвакуировать не смогли. Хлюп-хлюп… Идущий впереди Саня, вдруг покачнулся, и начал заваливаться назад… Звука выстрела не слышно… Надо упасть, отползти и искать, откуда стреляли.

Но намертво вбитые инстинкты, вдруг отказывают. Я знаю, что будет дальше… Сейчас прилетит какой-то снаряд, и я останусь один. Мир застыл в мгновении — Саня падает, второй пилот, идущий за мной, примет на себя большую часть осколков от снаряда. Меня практически не заденет, только ударная волна отправит в аут.

Я это помню… А дальше… Очнусь в кузове какой-то машины, с наручниками на руках, вдоль бортов которой только трупы, сидящие вповалку. Долгое возвращение к своим через ломаную линию фронта. Я выйду вечером к реке, через двое суток.