Сэлинджер работает как агент американской контрразведки.

Он допрашивает людей, подозреваемых в сочувствии нацистам, и выносит им приговоры.

По долгу службы он слушает свидетельства. Он видит фотографии.

Все мы примерно представляем себе, чего навидался и наслушался молодой Сэлинджер.

Примерно. По хронике. По фильму Ромма «Обыкновенный фашизм».

По, в общем-то, одним и тем же кадрам. Одним и тем же фотографиям.

По кадрам и фотографиям, которые специальная комиссия психиатров сочла возможным «допустить до рядового зрителя».

Такая комиссия работа на фильме «Обыкновенный фашизм». Просмотрела огромное количество материала. И сочла возможным к допуску одну десятую часть.

Про остальное психиатры вынесли решение: «Людям это видеть нельзя».

То бишь – «У людей съедет крыша».

Джером Ди. Сэлинджер по долгу службы все это, неразрешенное к допуску, видит.

Видит уже после того, как побывал в дурке по причине переутомления своей бедной головы.

После того, как он из этой дурки, не долечившись, вышел.

И все это приводит к тому, что он из дурки так и не вышел.

Сэлинджер вернулся со Второй мировой войны человеком слегка свихнувшимся.

Человеком, остро нуждающимся в психиатрической помощи, в психологической реабилитации.

И это ясно видно всем, окружающим его.

А вот дальше начинается вторая часть этой драмы.

Частично описанная самим Сэлинджером.

Его герои, вернувшиеся с войны, выжившие в Аду…

Они не похожи на героев, например, Уильяма Сарояна.

Те возвращаются в свои маленькие городки, к простым людям, которые способны к сопереживанию, и для которых каждый вернувшийся солдатик – герой. Маленький Герой вот этого маленького Городка.

Но герои Сэлинджера возвращаются в мир преуспевающего Большого Нью-Йорка. В мир, где, в сущности, не было войны. Где ее не заметили.

В мир, где окружающим конечно, ясно, что вот этот парень – псих, а чего он псих, с чего он псих – в общем, непонятно.

И где он был, что делал последние пару лет – тоже не совсем ясно.

Ну да, солдаты, герои, доблестная Победа нашего американского коллективного Витязя, над каким-то там заокеанским коллективным Змеем Горынычем.

История случилась хоть и недавно, но где-то там, в Тридевятом Царстве.

Стало быть, она – сказочная. И герой должен быть нормальный сказочный: Храбрый Витязь.

А тут почему-то псих.

Догадаться о том, что происходит с Сэлинджером в первые послевоенные годы можно, читая его рассказы.

Героев Сэлинджера тащат к психоаналитикам, обвиняют в неадекватности.

Эта тема – основной конфликт серии рассказов о семье Глассов.

В результате, его любимый герой Симур Гласс кончает жизнь самоубийством.

Он стреляет в себя, доведенный до отчаянья непониманием, неприятием, невозможностью интегрироваться в мирное послевоенное общество.

И в общем, я его понимаю.

Понимаю его нежелание идти к психоаналитику. Потому что человека, прошедшего Ад, вряд ли сможет понять человек, Ада не нюхавший.

И именно поэтому в психиатрии существует такое понятие как «Группы поддержки».

«Группа поддержки» объединяет людей с одинаковой психологической проблемой для общей групповой психотерапии.

Этот метод сравнительно молодой. И в Америке он появился в послевоенные годы, а к нам в Россию пришел и вовсе недавно.

Но, тем не менее, я могу с уверенностью сказать, что у всех русских солдат, вернувшихся с войны, эта самая «группа поддержки» была.

И не только у солдат. Она была и у женщин, выдержавшихся на себе тыл.

И у тех, кто пережил плен.