16 июля 1881.

Вскоре после восхода солнца, когда группы рабочих продолжили раскопки уже в самом русле, был найден третий фрагмент. Это был не отдельный камень, а цоколь скалы, торчащей из песка. Стела была высечена из целой скалы. Поэтому цоколь неподвижно стоял на месте. Хотя этот фрагмент находился в гораздо худшем состоянии, чем остальные части стелы, надпись на нем все же можно было прочитать. Мне пришлось проработать весь день, чтобы перевести последний отрывок иероглифического текста. И вот теперь, пока бедная Аманда беспокойно спит, мучимая кошмарами, я сижу рядом с ней и ломаю голову над загадочными словами, которые я перевел. Они тоже содержат предупреждение. Предостережение, заклинающее всех путников обходить это место стороной. А последняя строка иероглифов гласит: «Если Амон-Ра плывет вниз по течению, то преступник лежит под ним, дабы глаз Исиды мог отметить его.»

Сэр Роберт и я весь вечер пытались разгадать эту загадку. Без всякого сомнения, последняя строка указывает на местоположение гробницы, но я не вижу здесь ни одного намека на «собаку». Как связано содержание этого абзаца с тем, что рассказала нам старуха, нашедшая первый фрагмент?

— Черт, — буркнул Марк и быстро пошел к бару, — он как будто бы специально хочет свести нас с ума!

Пока Марк наливал себе бурбона, мрачно глядя в окно на непрекращавшуюся бурю, Рон читал дневник дальше. Несколько минут они молчали, в тишине были слышны только раскаты грома. Наконец, Рон произнес почти беззвучно:

— Эта часть занимает меня больше всего. Надпись, которую Рамсгейт обнаружил при входе в гробницу…

Марк не слушал его. Наблюдая за пенящейся серой массой океана и ощущая, как дом содрогается от каждой новой волны, Марк был целиком поглощен мучительной мыслью о своей нерешительности.

Холстид предложил ему отправиться в Египет. И только одно мешало ему сразу же согласиться: он дал Нэнси обещание.

Марк снова думал о Нэнси, представлял себе ее милое лицо, вспоминал ее тихий непринужденный смех. Они познакомились семь лет назад в Лос-Анджелесском музее искусств, где он выступал с докладом о королеве Нефертити. Их отношения ограничивались сначала редкими встречами, но после каждой его экспедиции в Египет они становились все ближе, пока наконец после его последнего путешествия не стало ясно, что они любят друг друга. С тех пор они уже не хотели больше расставаться надолго. Нэнси путешествовала неохотно и мечтала о размеренной жизни, и однажды, в одну из тех долгих ночей любви, которые она проводила в его постели, Марк сдался.

Он пообещал ей, что время его экспедиций прошло, что он хочет покоя и больше не оставит ее. И до тех пор, пока Гримм не позвонил ему вчера вечером, он держал свое слово. Но потом появился Холстид и предложил ему редкий в жизни любого египтолога шанс. Только дурак, как бы сильно он ни был влюблен в такую женщину, как Нэнси, отказался бы от подобной возможности. Голос Рона, казалось, долетал до него издалека.

— Семь демонов и семь проклятий на двери гробницы, Марк. Ничего подобного я еще не слышал, ни разу за те годы, когда я занимался египтологией. Вот послушай:

Берегись стражей неверного, поставленных здесь на веки веков. Такова будет кара чудовищ:

Один превратит тебя в огненный столб и уничтожит тебя.

Один заставит тебя есть свои собственные экскременты.

Один сорвет волосы с твоей головы и скальпирует тебя.

Один придет и разрубит тебя на части.

Один придет как тысяча скорпионов.

Один прикажет насекомым поедать тебя.

Один вызовет страшные кровотечения и будет иссушать твое тело, пока ты не умрешь.

Рон откинулся назад и осторожно закрыл дневник.

— Здесь что-то не так.