— Когда ты собираешься рассказать ему о дневнике?

— Сегодня вечером.

Рон смахнул муху со своего лица.

— А Холстид держится молодцом.

Пятидесятидевятилетний Холстид прислонился к финиковой пальме и, сложив ладони, выполнял упражнение на расслабление.

— Ничего не скажешь, он в хорошей форме, — ответил Марк и тихо рассмеялся.

— Его жена потрясающе выглядит. Могу поспорить, она вышла за него исключительно ради денег. Хотелось бы знать, как долго она протянет без прислуги.

Марк наблюдал за Алексис Холстид, как та спустилась к реке и остановилась у воды. Ее густые огненнорыжие волосы блестели в ярких солнечных лучах. Она была одета так же, как и ее муж, и выглядела скорее так, будто собирается играть в поло, а не принять участие в экспедиции в пустыне. Странно, но со стороны казалось, что жара и пыль ничуть не беспокоят ее. Сначала Марк подумал, что ее спокойствие только напускное, но потом, наблюдая за ней, он вдруг почувствовал себя потным и грязным.

— Думаю, вторая не очень-то нас жалует.

— Какая вторая?

Рон повернул голову в сторону Жасмины Шукри, которая оживленно разговаривала с Хасимом.

— Да, она встретила нас не слишком дружелюбно.

На Жасмине Шукри тоже были брюки цвета хаки и рубашка, а волосы были убраны под пестрый платок. Молодые египтянки такого типа все чаще встречались Марку в последние годы. Всеобщая эмансипация и образование сделали свое дело — они отказались от традиционного образа жизни и стали намного самостоятельнее. Жасмина Шукри выглядела воинственно. Когда она стояла так, со скрещенными на груди руками и слегка запрокинутой назад головой, слушая, как Хасим тихо говорит ей что-то по-арабски, ей не хватало только ружья за спиной.

— Я доверяю мнению Абдулы. Он сказал, что она сдала все экзамены в университете на отлично и ей уже предложили три хороших места, осталось только получить диплом. Уж не говоря о том, что она единственная, кого мы смогли найти.

Рон пожал плечами, пробормотал что-то о фотографиях, которые он хотел бы еще сделать, и ушел.

Марку, пожалуй, было бы трудно сравнить этих двух женщин. По возрасту они отличались примерно лет на десять — Алексис, наверное, было чуть больше тридцати, а Жасмине двадцать два или двадцать три.

Алексис Холстид была холодной и ослепительно красивой, как сапфир, Жасмина, напротив, казалась теплой и темной, как полированное черное дерево. Каждая была привлекательна по-своему.

Презрение в зеленых глазах Алексис Холстид было вызвано высокомерием и самодовольством, злоба в пылающих глазах Жасмины свидетельствовала о ненависти к иностранцам. С каждой из них, думал Марк, по определенным причинам обращаться нужно крайне осторожно.

Он развернулся и не торопясь пошел вниз, туда, где вода омывала глинистый берег. Он смотрел на пальмы, растущие на другой стороне, за которыми простиралась песчаная возвышенность с руинами Ахетатона.

Подойдя к самой кромке воды, он стал пристально всматриваться в огромную желто-коричневую пустыню, начинающуюся вдалеке на границе плодородных полей за Эль-Тиль, у подножия горного массива. Он снова думал о том, как обидно, что Рамсгейт почти ничего не написал о местоположении своего лагеря. А вдруг его решение поставить палатки у входа Королевского Вади окажется ошибочным.