— Выслушайте меня, принц, — сказала она, — до своего выстрела. Мне нужно вам кое-что открыть. Будь во мне уверенность в исходе дуэли, можно вы и подождать, пока вы уложите своего друга. Но никто не знает в точности путей Провидения, а мне вы не хотелось, чтобы вы умерли, так и не узнав того, что я собираюсь вам победать.

Все повернулись к ней, но она смотрела только в тихое, скорбное лицо старого принца. Маленькой, хрупкой казалась она с ним рядом, но строгостью и торжественным самообладаньем напоминала юного ангела смерти, обрушившегося с синих высот на плиты террасы, дабы вершить суд.

— Год тому назад, — сказала она, — Розина, жена ваша, выскользнула из дому среди ночи и отправилась в дом старой своей кормилицы подле пристани, чтоб там проститься с кузеном Марио, который утром покидал Пизу. Тем двоим надо было повидаться и решить свою судьбу, а силы Розины были на исходе, она просто умерла вы, если б не увидела возлюбленного. В спальне у Розины, как вы помните, принц, всегда по ночам горела лампа, и она не решалась ее погасить в ту ночь, опасаясь, как вы вы сами не вошли к ней ненароком или приставленные шпионить за нею горничные вдруг не подняли переполох. А потому она попросила лучшую свою подругу, тоже невинную девушку, связанную с нею нежной любовью и одной тайной клятвой, подменить ее на часок в постели. Общими силами им удалось подкупить негра-слугу по имени Баба, отдав ему двенадцать ярдов алого бархата и болоночку Розининой подруги — все их земное достояние, — чтоб он беспрепятственно открывал им дверь. Они входили и выходили, нарядившись аптекарем, который иногда призывался среди ночи ставить клистир вашему старому дворецкому. Розина отправилась в дом кормилицы и переговорила с Марио в присутствии старушки, как и было задумано. Они поклялись в вечной верности, она вручила ему письмо к своему дядюшке, римскому кардиналу, и, едва пробило час ночи, прокралась обратно в дом. Вот вам, принц, и вся моя история.

Все застыли в неподвижности, как дереянные куклы на затерянной среди просторов террасе: Август со старым лекарем — оттого, что ничего не могли взять в толк; старый принц и Джованни — оттого, что не могли прийти в себя от волнения. Наконец старик вновь обрел дар речи.

— Но кто же, — сказал он, — надоумил вас сегодня все это мне рассказать, мой прекрасный юный синьор?

Девушка посмотрела ему в глаза.

— И вы не узнаете меня, принц? — сказала она. — Я и есть Агнесса делла Герардески, оказавшая жене вашей эту услугу. Вы меня видели. Я была у вас на свадьбеподружкой невесты, я была в желтом платье. И еще как-то вы зашли к жене в гостиную, а я играла в шахматы с профессором Пакхиани, которого вы подослали к ней, чтобы он ее образумил. Розина стояла у окна, чтоб никто не видел ее слез.

После этих слов принц Джованни уже не сводил с нее глаз и застыл как каменный.

Старый принц сидел в кресле совершенно без движения, теперь еще больше напоминая драгоценного старинного идола, выделанного из черного дерева, золота и слоновой кости. Он внимательно вглядывался в рассказчицу.

Простите меня великодушно, синьора, — сказал он с глубоким поклоном.