Наш разговор с хозяевами коснулся грабителей. Похоже, они были здесь обычным явлением. Владелец юрты прожил в этих местах довольно долго и мог рассказывать о кхампах часами. Он с гордостью показал нам винтовку Маннлихера, за которую отдал местным бандитам целое состояние – не менее пятисот овец. Разбойники посчитали, что таким образом кочевник от них откупился, и с тех пор ему не досаждали.

Он рассказал нам о жизни грабителей. Обычно шайка базируется в трех-четырех юртах, служащих ей штаб-квартирой. Налеты происходят следующим образом: вооруженные винтовками и саблями, кхампы врываются в жилище кочевника и требуют принять их по высшему разряду. В ужасе кочевник выкладывает все, что у него есть. Бандиты набивают животы и карманы, забирают часть стада и исчезают в безбрежном пространстве. На следующий день они нападают уже на другую юрту, и так до тех пор, пока не обчистят весь район. Затем кхампы переносят свою штаб-квартиру в другое место и начинают все сызнова. Не имея оружия, кочевники покоряются судьбе, а правительство не способно защитить их в столь отдаленных районах. Однако если какой-нибудь районный чиновник добирается до этого захолустья, он не остается внакладе, ибо забирает все бандитские трофеи себе. Пойманных разбойников ждет суровое наказание: отсечение рук. Но это не останавливает кхампов. Много рассказывают об их жестокости. Иногда они даже убивают паломников, странствующих монахов и монахинь. Да уж, нам было чему радоваться!

Мы бы отдали все за винтовку нашего хозяина, по не имели пи денег, ни иных ценностей. Самое примитивное оружие и то у пас отсутствовало. Стойки для палатки, которые мы везли с собой, не могли отпугнуть даже собаку.

На следующее утро мы отправились в путь, испытывая большую тревогу. Она еще усилилась, когда мы заметили человека с ружьем, следившего за нами с вершины холма. Невзирая ни на что, мы продолжили путь, и наблюдатель исчез из виду. К вечеру мы набрели на несколько юрт, одна из которых стояла в отдалении от остальных.

Мы подошли к ней и позвали людей. Навстречу вышла семья кочевников. С выражением ужаса на лицах они отказались принять пас и растерянно показывали пальцами на другие юрты. Нам ничего не оставалось, как идти дальше. Хозяева следующей юрты встретили нас на удивление приветливо. Они ощупывали наши вещи, помогали нам разгрузиться, что вовсе не свойственно кочевникам. До нас наконец дошло: это кхампы. Мы попались, как мышь в мышеловку. В юрте проживали двое мужчин, женщина и подросток. Пришлось делать хорошую мину при плохой игре. Во всяком случае, мы не теряли бдительности и надеялись на вежливость, дальновидность и дипломатию: бог даст, они помогут нам выбраться из трудной ситуации.

Мы уселись вокруг огня. Юрту начали заполнять посетители из соседних юрт, пришедшие поглазеть на иностранцев. Мы постарались сложить свои пожитки в одном месте. Хозяева оказались навязчивы и любопытны, как цыгане. Узнав, что мы паломники, они настойчиво рекомендовали нам взять одного из их людей, очень хорошего проводника, с собой в Лхасу. Проводник уговаривал нас следовать дорогой, пролегавшей немного южнее нашего маршрута. Она гораздо удобнее, утверждал кхамп. Мы с Ауфшнайтером обменялись взглядами. Мужчина был низкого роста, крепкого телосложения, с длинной саблей на поясе. Такой тип не внушал доверия. И все же мы приняли его предложение и оговорили плату. Ничего другого нам не оставалось. Начни мы возражать, бандиты, вероятно, расправились бы с нами на месте.

Постепенно посетители разошлись по своим юртам, и мы приготовились лечь спать. Один из наших хозяев очень хотел воспользоваться моим рюкзаком в качестве подушки, и мне с трудом удалось оставить свою вещь при себе. Наверное, кхампы подумали, что там лежит пистолет. Это нас вполне устраивало, и я постарался углубить их подозрения своим поведением. Наконец от меня отстали.

Всю ночь мы с Ауфшнайтером не смыкали глаз. Несмотря на усталость, нам не составляло труда бодрствовать, поскольку женщина беспрерывно бормотала молитвы.