Немногим дальше было бы ехать прямо до Нориджа, но для поездки в Грейт Ярмут существовали свои причины, имевшие отношение к новому костюму, который Эдвард принес вчера домой: брюки оказались чересчур широкими. Едва взглянув на них, Дороти заявила, что он должен отвезти костюм обратно. Теперь она произнесла медовым голосом:
— Ты что-то забыл, милый, — и положила на заднее сиденье фургона продолговатую коробку.
— Все в порядке, я готова! — чуть задыхаясь, откликнулась Джоанна и уселась на переднее сиденье.
— Хорошего тебе отдыха, дорогая, — пожелала мать, целуя ее. — Ты заслужила его после тяжких трудов. И не забудь передать Сью привет от меня.
— Нет, конечно, нет. — Что бы они сказали, если бы знали, что она и в глаза не увидит Сью? Шотландия — да, Сью в Пиблсе — нет. Однако для начала будут открытки, чтобы они не догадывались. Виды Эдинбурга или что-нибудь в этом роде. «Вот здесь я пробыла полдня».
— Как быть с результатами экзаменов? Ты точно не хочешь, чтобы я переслала их тебе?
В дом Сью? Она поежилась. Майлс не сказал ей, как выкрутиться в этом случае.
— Абсолютно уверена, спасибо. Если сдала плохо, то не хочу знать об этом на каникулах.
— Конечно, не хочешь, — с нежной насмешкой произнесла мать. — Наверняка ты сдала отлично, как всегда.
Миля за милей уносились прочь родные места: ровная свежая зелень отцовского гороха, бобов и картофеля, соседское поле с аккуратным пунктиром стогов сена, развалины аббатства одиннадцатого века, а далеко слева их сопровождал тридцатифутовый береговой обрыв, сдерживающий жадные воды Северного моря.
Дорога свернула от берега, в обход Поттер Хейгама с прижавшимися друг к другу прогулочными корабликами, Кэтфилда и Кейстера с его летними лагерями, уже открытыми, но еще не заработавшими в полную силу. Отсюда снова поворот к побережью, и далее вдоль Норд Денеса до Грейт Ярмута. Северное море бывает очень серым и волнистым; в этот день оно было прохладного серебристо-голубого цвета.
— Приятное место Ярмут, — огорошил ее отец неожиданным замечанием. Несколько миль он был очень молчаливым спутником. — Совсем неплохо было бы тебе попробовать устроиться там.
Она уже почти забыла. Мать, сообщая ей о должности учителя, которая в конце месяца станет вакантной, сделала это с типичным для нее безразличием: «Просто я подумала, милая, что ты, наверное, захочешь продвинуться дальше в своей области».
— Если бы ты обзавелась небольшой машиной, то смогла бы жить дома, — продолжал отец. — Мне всегда очень нравился Ярмут. И тебе тоже, раньше, — подчеркнуто добавил он.
— Мне и теперь он очень нравится, — правдиво ответила она; если хоть сколько-нибудь любишь жизнь, то невольно испытаешь притяжение этого оживленного, веселого города. — Но я не думаю, чтобы они захотели взять меня меньше, чем на год. — Это было проверочное заявление, хотя и ужасно нечестное. Весной ей исполнится двадцать один.
Молчание отца показало, что он воспринял подтекст, словно холодный душ. Он не выносил неприятностей, не желая ни создавать их, ни сталкиваться с ними, и избегать их ему удавалось достаточно успешно.
Она пылко произнесла:
— Папа, прости меня, но ты понимаешь, что я собираюсь выйти замуж за Майлса?
Он посмотрел на нее. У него были добрые серьезные глаза, синие, как кобальт, как английское небо.
— Ну, надо отдать тебе должное, ты этого и не скрывала и имеешь право решать сама. Я признаю это. Но вот что я еще скажу тебе. — Он заметил, как внезапно изменилось выражение ее лица. — Держись, радость моя, совсем ни к чему так на меня смотреть. |