Тревога охватывала Поля каждый раз, когда он входил в школьное здание. А сегодня, ожидая встречи с отцом Франсуа, он особенно волновался.

…Первый выстрел Антуана и завязавшаяся потом перестрелка взбудоражили предместье. Со всех сторон сбегались национальные гвардейцы, рабочие, женщины, дети, кто с оружием, кто без него. Парижские трудящиеся спешили спасти свои пушки. Вскоре тревога распространилась и далеко за Монмартр.

Встречая солдат, увозящих пушки, толпа преграждала им дорогу.

На бульваре Сен-Мишель народ увидел среди двигавшихся орудий голубую пушку «Марианну» и потребовал, чтобы солдаты оставили орудия, а сами убирались восвояси.

Офицер, командовавший отрядом, рассвирепел.

— Не мешайте движению! Разойдитесь! — кричал он.

Но никто не собирался выполнять его приказ. Толпа не расходилась. Вдруг раздался громкий женский голос:

— Парижанки! Пора и нам сказать своё слово! Посторонитесь-ка, мужчины! Дайте поговорить с солдатами.

Люди расступились. Толкая перед собой тележку, вперёд вышла зеленщица Клодина. Несколько женщин одна за другой последовали за ней. У некоторых на руках были дети. Мальчики постарше тоже выходили из толпы и становились рядом с женщинами. Поперёк улицы образовалась живая, движущаяся баррикада.

По приказу офицера солдаты подняли ружья и застыли, держа их наперевес.

Настороженную тишину нарушало только поскрипывание тележки. Маленький Клод безмолвно переводил взгляд с красных штанов военных на сверкающие штыки ружей.

Офицер крикнул снова:

— Разойдитесь! Или я прикажу стрелять!

Клодина продолжала молча продвигаться, пока тележка не подкатилась вплотную к солдатам. Они с изумлением глядели на зеленщицу, на маленького Клода и невольно отступили, когда он протянул к ним пучок редиски, зажатый в кулак.

— Солдаты! — крикнула Клодина. — Вы не будете стрелять в нас! Вы — наши братья.

Один за другим солдаты начали опускать ружья. К тем из них, кто ещё колебался, бросились женщины:

— Вы идёте против народа! Да ведь вы сами такие же, как и мы, дети народа! Стыдитесь! Вы служите предателям Франции!

Вдруг со стороны Люксембургской улицы послышались звуки французского национального гимна «Марсельеза». Его исполнял военный оркестр.

В толпе раздались восторженные возгласы:

— Наши идут! Национальные гвардейцы идут!

Боевой марш вооружённых рабочих ободрил всех. Женщины и мальчики бросились к пушкам и начали резать постромки.

Солдаты вконец растерялись перед такой атакой. Они стояли, опустив ружья.

— Вы что? Отступать перед этими оборванцами? — крикнул офицер, угрожая револьвером.

— Мы — с ними! — дружно ответили солдаты и повернули ружья прикладами вверх.

Двое бросились к офицеру, обезоружили и арестовали его.

Ликование охватило всех. Казалось, солнце вдруг засветило ярче, небо стало синее, воздух прозрачнее.

— Да здравствует Коммуна!

Кто первый крикнул эти слова? Трудно было сказать: они выражали заветные желания каждого. Снова и снова повторялись они в весеннем воздухе.

Уже давно народ хотел сбросить правительство капиталистов и помещиков и выбрать свою, рабочую

— Солдаты! — крикнула Клодина. — Вы не будете стрелять в нас! власть — правительство Коммуны. Рабочая Коммуна даст всем равные права; плоды земли — тем, кто её возделывает; фабрики и заводы — тем, кто на них работает.

Теперь этот желанный час настал.

— Долой министров-изменников! Да здравствует Коммуна!

Солдаты братались с народом. Женщины торжествовали.

Кто-то крикнул:

— Слава парижским женщинам! Слава зеленщице Клодине!

Клодину подхватили на руки, подняли высоко вверх.