|
Послышишь: тот сына в пиньсион отдал, другой отдал, тот в Коммерческую акедемию. Вот и свезли Сеньку в пиньсион. За год вперед деньги отдал. А он месяца через три, сударыня ты моя, убег аттедава. Стали дома учить, учителя нанял дешевенького. Учитель какой-то оглашенный попался, вовсе не путный, сударыня ты моя! Сенька-то выпросит у матери деньжонок, да с учителем-то либо в трактир, либо к цыганкам в Марьину рощу и закатятся… Прогнал учителя, прогнал, да вот теперь и маюсь с Сенькой-то. То есть господи! господи! что это нынче за люди стали, так, какие-то развращенные!
Антип Антипыч. Выучил на свою голову. (Смеется.) Ширялов. Да что! поминутно плачу за него, поминутно: тому сотню, тому две; портному тысячу рублей недавно заплатил. Легко ли дело! да я в десять лет на тысячу-то рублей не изношу! А у него фрак — не фрак, жилет — не жилет. То есть истинно по грехам бог наказывает! (Почти шепотом.) Однех перчаток прошлую зиму на триста рублей забрал — ей-богу, на триста! Степанида Трофимовна. А! батюшки! Антип Антипыч. Вот голова-то! Ширялов. Да ведь вот что: везде ему верят, — знают, что заплачу, В трактире в каком-то тысячи четыре должен. Тут никакого капитала не хватит… (Пьет чай молча.) Что, Антип Антипыч, сказывал я тебе или нет? Антип Антипыч. Про что? Ширялов. Про армянина. Антип Антипыч. Нет; а что? Ширялов. Комедия, сударь ты мой! (Смеется, no-двигается и говорит шёпотом.) Вот наехал, государь ты мой, в прошлом году этот армянин. Продал шелк; завертелся туды-сюды, вот не плоше Сеньки моего. Стали в городе поговаривать, что, мол, тово. А у меня, сударь ты мой, векселей его тысяч на пятнадцать. Вижу, дело плохо. Уж в городе, брат, не сбудешь: нет, сметили. Вот приезжает наш фабрикант. У него фабрика-то на городу где-то. Я поскорее к нему, пока не прослышал. Что ж, сударь ты мой! все и спустил без обороту. Антип Антипыч. Ну, что ж? как же? Ширялов. Да двадцать пять копеек! (Смеется.) Антип Антипыч. Что ты! Вот важно! (Смеется.) Ширялов. А вот Сенька не таков… нет, сударь ты мой, не таков, не таков… Уж истинно бог в наказание послал. Компанию водит бог знает с кем, так, с людьми, не стоящими внимания (ставит чашку на стол), внимания не стоящими… Степанида Трофимовна. Выкушайте еще. Ширялов. Нет, матушка, не могу; увольте, Степанида Трофимовна! Степанида Трофимовна. Без церемонии. Ширялов. Нет, матушка, не могу, право, не могу. (Кланяется.) Степанида Трофимовна. Ну, как хотите. А можно бы еще. Ширялов. Право, не могу. (Встает и кланяется.) Степанида Трофимовна. Дарья! убирай чай.
Входит Дарья и убирает чай.
Прощайте, батюшка, Парамон Ферапонтыч! Ширялов. Прощайте, матушка. (Целуются.) Степанида Трофимовна. Заходите почаще, не забывайте. Ширялов. Ваши гости, матушка Степанида Трофимовна, ваши гости. Антип Антипыч. Да вы, маменька, велели бы нам водочки, што ли, да закусочки, ну да там мадерцы, што ли. Что ж, брат, выпьем. Что за важность!
Степанида Трофимовна уходит.
Ширялов. Ох, не лишнее ли это будет, Антип Антипыч? не лишнее ли? Антип Антипыч. Что за лишнее! Ничего. Что за важность! Ширялов. Так вот, сударь ты мой, дома не живет, в городе не бывает. Что ему город! Он, сударь, и знать не хочет, каково отцу деньги-то достаются. Пора бы на старости мне и покой знать; а расположиться, сударь ты мой, не на кого. Вот недавно сам в лавку сел, а уж лет пятнадцать не сидел. Дай-ка, думаю, покажу разиням-то своим, как торговать-то следует. Что ж, сударь ты мой… (Подвигается.)
Приносят вина.
Антип Антипыч. Ну-ка, выпьем, брат! (Пьют.) Ширялов. Завалялась у нас штука материи. |
