– Что за выражения! – взвизгнула бабушка. – Как не стыдно! Пользуетесь тем, что дед не может вас приструнить. Ника, уйми их!

Ася решила, что пора сматываться с семейного ужина, пока дорогие родственники не перешли на вопросы ее воспитания.

Отец, кажется, хочет чего-то добиться от бабки, не зря он так вокруг нее вился плющом. Так что, если разговор зайдет о ней, Макс может внезапно переметнуться на сторону карающей общественности, чтобы не вызвать бабкиного недовольства. Дожидаться этого она не собиралась.

– Спасибо, было очень вкусно, – пробормотала Ася сквозь зубы, поднимаясь из-за стола.

И поспешила выйти из комнаты, пока кто-нибудь к ней не прицепился.

Захватив в прихожей рюкзак, Ася вышла из дома и решила отправиться побродить по окрестностям.

Добротные каменные ворота с вывеской «Реабилитационный центр “Владимирское”» находились рядом с домом, буквально в ста метрах.

«Если дед больше не будет директором санатория, если он… если все закончится плохо, – думала Ася, – новый директор наверняка захочет занять этот дом. Интересно, согласится ли бабка Лида продать его? Наверное, да. И кто станет покупателем? Этот самый доктор Новиков с усталым спокойным лицом? А вообще-то, какая, на хрен, разница?»

Ася пошла в противоположную от ворот сторону.

Вокруг тянулись вверх красноватые стволы сосен, наполняя воздух сладковатым смолистым запахом. Солнце уже зашло, но стемнело еще не до конца. Небо багряными и фиолетовыми полосами проглядывало между деревьев. Направо уходили улицы дачного поселка. Тянулись высокие заборы, из-за которых виднелись то новомодные кирпичные особняки, то старые, оставшиеся еще с былых времен дощатые дачные домики. Оттуда доносились голоса, приглушенная музыка. Тихо позванивая, проехал велосипед…

Ася повернула налево и пошла между сосен, чувствуя, как ступни сквозь сандалии покалывают старые сосновые иглы.

Она не очень представляла, для чего они с отцом приехали сюда и какого поведения от нее ожидает – родня.

Что теперь все они должны делать? Сидеть в доме и терпеливо ожидать, когда дед умрет? Но, черт возьми, это же так муторно, мучительно. От собственной беспомощности хочется завыть. Если бы только ей сказали: пойди туда-то, сделай то-то – и деду станет лучше, она бы, не задумываясь, сделала это. Но торчать часами в вылизанных бабушкиных комнатах, слушая, как грызутся родственники, как причитает бабка Лида, и каждую минуту ждать, что из дедовской палаты раздастся пронзительный писк прибора, означающий, что сердце деда остановилось, было выше ее сил.

Она сбежала.

Ну и пусть!

Никто, наверно, и не заметит, что она исчезла…

Вскоре сосны кончились, и Ася вышла на высокий обрывистый берег реки. Пляж дачного поселка находился чуть ниже и левее, там оборудованы были мостки, раздевалки. В дощатом, разрисованном яркими красками сарайчике можно было взять напрокат лодку. А отсюда, с высокого места, ныряли лишь самые отчаянные. В детстве родители постоянно твердили ей, что прыгать здесь нельзя. Даже если повезет и не ударишься о воду, то внизу бьет холодный ключ, моментально сведет ногу – и утонешь.

Ася остановилась на самом обрыве, глядя вниз, на прохладно дышавшую в сгущавшейся темноте реку.

На мгновение захотелось прямо сейчас стащить с себя одежду, разбежаться и сигануть в воду!

И будь что будет.

Она ощутила это желание так яростно, что несколько секунд почти не дышала, вглядываясь широко распахнутыми глазами в манящую бездну.

Позади раздался какой-то шум, треск сухой ветки под подошвой.