Укол оказался весьма острым. Джози побелела. Она уставилась в свою тарелку, однако промолчала.

Лаура не представляла себе, чем было вызвано это извержение вулкана. Чего добивалась Энн? Может, хотела отомстить за унижение, которое испытала, когда открылась ее связь с Питером? Но какова бы ни была причина, глаза Энн горели ненавистью, а голос стал резким и напоминал воронье карканье.

Теперь Лаура пожалела, что не прислушивалась к разговору за столом.

Эмили замерла в своем кресле; два красных пятна горели на ее щеках, а темные глаза казались черными дырами. Кэрри продолжала есть, а Джози по-прежнему смотрела в свою тарелку. Только Мэдлин и Лаура наблюдали за Энн. Лицо Мэдлин выражало крайнее неудовольствие.

— Энн, прекрати, — сказала она наконец. — Ты же знаешь, что все это неправда.

Энн подняла свой бокал и усмехнулась:

— За Мэдлин, которая не сознается, что в ее семье случаются неприятности, даже если ей дадут за это пропуск в рай. Дайте-ка вспомнить, как это называется… В твоей семье это называется omerta <Круговая порука преступников (итал).>, правда, Кэрри? Знаменитый зарок молчания?

— С тех пор как мы уехали из Италии три поколения назад, — ответила Кэрри, не глядя на Энн, — это называется как-то иначе.

— И все же я думаю, что ты хорошо знаешь этот закон. Милая тихая Кэрри, никто не слышал от нее ни одного грубого слова. Вдова, которая никогда не была женой. Ведь это правда, не так ли, Кэрри? Хочешь, я расскажу им еще один маленький секрет Питера?

Кэрри посмотрела на Энн. Изуродованная сторона ее лица потемнела, выдавая напряжение. Но она сказала, сохраняя спокойствие:

— Ты, видимо, и так скажешь все, что захочешь.

Прежде чем Энн успела продолжить, вмешалась Эмили:

— Энн! Если ты не желаешь вести себя прилично, выйди из-за стола.

— Выйти из-за стола Дэниела, Эмили? Какого черта ты меня выгоняешь из-за его стола? Я не слышала, чтобы хозяин потребовал этого…

— Теперь слышишь.

Дэниел говорил спокойно, но на Энн его голос подействовал как удар бича.

— Я не знаю, что с тобой происходит, Энн, но советую тебе прекратить, пока не случилось то, о чем мы оба с тобой пожалеем.

Какое бы презрение Энн ни испытывала к остальным, Дэниела она, видимо, боялась. С красными пятнами на щеках она вскочила со стула и, отбросив салфетку, выбежала из столовой.

Воцарилось тягостное молчание.

— Я прослежу, чтобы подобное больше не повторялось, — заявил Дэниел и вышел.

Кэрри аккуратно сложила свою салфетку и невыразительным голосом проговорила:

— Эмили, я займусь музыкой. Прошу меня извинить.

Эмили не стала возражать.

— Мне, пожалуй, пора отдохнуть, — бесцветным голосом сказала она. — Лаура, дорогая, вы должны меня простить, но боюсь, что сегодня я уже не смогу вам позировать.

Казалось, леди Килбурн ужасно устала. Лаура поспешно ответила:

— Не беспокойтесь, пожалуйста, я сумею себя занять.

— Спасибо, детка. Мэдлин, ты не поможешь мне?

— Конечно, Эмили.

Женщины жили в этом доме более тридцати лет, и, каковы бы ни были их отношения, они понимали друг друга. Мэдлин встала, подала руку Эмили, и они вышли.

Лаура набрала в легкие побольше воздуха и медленно выдохнула.

— Что случилось с Энн? — спросила она у Джози.