– Калерия Яковлевна, мы собираемся начинать праздновать! – крикнул Герман, обращаясь, очевидно, к женщине, находившейся в соседней комнате-столовой, примыкающей к кухне. Оттуда неторопливо вышла пожилая полная женщина, которая несла поднос с тарелками. Подойдя к столу, она начала расставлять их.

– Мы заказали все в русском ресторане, – сообщил Герман.

– Ты мог бы этого не говорить, – заметила мать. – Мы прекрасно знаем, где вы обычно заказываете еду и питаетесь в этих ресторанах. Вы никак не можете отказаться от этих дурных привычек.

Анна тяжело вздохнула, но ничего не сказала. Ее дочь громко спросила:

– У кого дурные привычки? Почему бабушка так говорит?

– Я говорю, что нужно приучать себя к хорошей немецкой пище, если вы живете в Германии, – пояснила Марта, – а тебе пора уже говорить по-немецки. Тебе будет трудно жить в Германии, если ты будешь все время говорить по-русски и любить только русскую еду.

– Лучше есть немецкие сосиски с капустой? – ядовито поинтересовалась Эмма.

– Не нужно иронизировать, – поморщилась Марта. – Вы должны понимать, что нельзя все время жить одними воспоминаниями. Это касается не только моих детей, но и всех присутствующих.

– А мне нравятся немецкие сосиски с капустой, – с вызовом произнесла Мадлен, – и не нравятся русский борщ и ваши котлеты.

– Это украинские котлеты по-киевски, – вставил ее брат, – и не будем препираться.

– Препираются твоя жена и ее сестра, – ядовито сказала Мадлен. – И вообще лучше бы они помолчали, чтобы никого не раздражать.

– А тебе не нравится ужин, который мы заказали? – не выдержала Анна. – Может, нам лучше все выбросить и заказать еду в соседней пивной? Такие чудесные сосиски с тушеной капустой. Или свиную рульку. Тебе как раз нужно кушать свинину, чтобы поправиться. А может, нам еще принесут пива?

– Какое пиво? – спросила Сюзанна. – Почему вы все время спорите?

– Они живут в Германии и презирают немцев, – зло пояснила Мадлен. – Вот так, тетя Сюзанна, и происходит. Тебе тоже полезно знать об этих родственниках, которые так не любят все немецкое.

– Перестань, Мадлен, – поморщился ее муж, – это уже переходит всякие границы.

– Это твои родственницы переходят всякие границы, – огрызнулась сестра.

– Давайте наконец откроем бутылки и выпьем за здоровье нашей юбилярши, – вмешался Пастушенко, понявший, что этот спор может закончиться большим скандалом.

Он начал открывать бутылку. Мадлен отвернулась. Герман нахмурился. Их мать сурово обвела всех взглядом и спросила у Дронго:

– Насколько я поняла, вы югослав или итальянец? У вас такое необычное имя.

– Меня обычно так называют, – сообщил он.

– А чем вы занимаетесь? Тоже филолог, как Эмма?

– Нет, я работаю экспертом-аналитиком.

– Он финансовый аналитик, – вставил Пастушенко, – сейчас это самая модная профессия.

Дронго не стал возражать. Пастушенко наконец справился с бутылкой и, поднявшись, начал разливать вино.

– Я буду виски, – предупредила Мадлен.

– Как тебе не стыдно, – притворно вздохнул Пастушенко, – это настоящее немецкое вино.