— Выпьем, братику, за добрую весть! — сказал Чупрынский, но Косоковский уже вышел из горницы.

Наутро приказание Гонсевского было в точности исполнено. Ходзевич, Свежинский и Чупрынский сидели на конях во главе своих небольших отрядов и жались от утреннего холода. Чупрынский со скуки ездил от одного офицера к другому и всем жаловался:

— Ну, скажи, пан, на кой ляд нам и поспать не дали, на такой холод выгнали? Все спокойно; москали лавки открыли и на базар пришли, а наши бунта боятся. С чего им в голову вошло? Ей-богу, возьму и сойду с коня! Эй, пан, пан! — закричал он Косоковскому, который рысью переезжал площадь во главе небольшого отряда улан. — Куда едешь, пан? Воевать, что ли?

Косоковский усмехнулся.

— Послали пушки на стены втаскивать. Пока на базаре извозчики стоят, так чтобы помогли!

— Ну и ставь! А мы здесь для чего? — проворчал Чупрынский, отъезжая к Свежинскому.

Ротмистр Косоковский выехал за ворота Кремля и прямо врезался в толпу извозчиков. Загораживая ворота своими таратайками, дрогами и тележками, извозчики в длинных кафтанах, с гречишниками на голове, с кнутами в руках, в необыкновенно большом количестве толпились на площади и почти не подались, когда ротмистр въехал в их толпу.

— Эй, вы! — властно закричал Косоковский. — Беритесь-ка за работу! Вон пушки стоят; тащите-ка их на стены! Кто скоро сделает, тому гривна!

Извозчики теснее окружили его.

— Тащи сам, коли охота! — ответил кто-то из толпы.

— Скоро собаки потащут вас за хохлы из города! — крикнул другой.

— Не долго засидитесь, собачьи дети! — закричал еще кто-то.

Ротмистр Косоковский покраснел от гнева.

— Сволочь! Сейчас беритесь за работу, не то я… — И он взмахнул плетью.

— Не больно храбрись! — закричали из толпы, и огромный ком грязи с силою ударил в морду его коня, так что тот взвился на дыбы.

— Пан ротмистр, — вдруг сказал ему жолнер, — взгляните! — И он указал на кремлевскую стену.

Ротмистр взглянул и громко выругался. Некоторые из извозчиков, как муравьи, копошились на стенах и скатывали по откосу поставленные туда пушки.

— Что, не по вкусу? — засмеялись в толпе.

— Так я же вас! — заорал храбрый ротмистр и, рванувшись вперед, полоснул саблей ближайшего к нему мужика. Тот упал, обливаясь кровью. — Бей их! — закричал Косоковский.

— Помогите! Бьют! — пронеслось в толпе.

И мгновенно заволновалась вся площадь. Извозчики, торговцы, мужики стеной надвинулись на горсть улан…

— Час стоим и без всякого толка! Выпить, что ли? — проворчал Чупрынский, поднося к губам фляжку, как вдруг из Китай-города вихрем вынесся улан, махая окровавленной саблей.

Он пронесся через Кремль, что-то крича, и через несколько минут показался сам Гонсевский во главе большого отряда и подскакал к отрядам Ходзевича, Свежинского и Чупрынского.

— Панове, на базаре драка. Надо разнять! — закричал он, но тут же к нему подскакал жолнер и громко доложил:

— Мы стояли у Сретенских ворот. К ним идет большая рать!

— Измена! — крикнул Гонсевский. — Москвичи сговорились. Панове, я поскачу навстречу врагу, а вы перебейте всю ту сволочь! Вон их из Китай-города! — И гетман, обнажив саблю, вихрем помчался со своим отрядом в другую сторону.

— В бой! — заорал Чупрынский, кидаясь к Китай-городу.

— В бой! В бой! — послышались за ним крики Свежинского, Ходзевича и других офицеров.