Владимир Маяковский. Семидневный смотр французской живописи
ПРЕДИСЛОВИЕ
Смотр — иначе не назовешь мое семидневное знакомство с искусством Франции 22-го года. За этот срок можно было только бегло оглядеть бесконечные ряды полотен, книг, театров. Из этого смотра я выделяю свои впечатления о живописи. Только эти впечатления я считаю возможным дать книгой: во-первых, живопись — центральное искусство Парижа, во-вторых, из всех французских искусств живопись оказывала наибольшее влияние на Россию, в-третьих, живопись — она на ладони, она ясна, она приемлема без знания тонкостей быта и языка, в-четвертых, беглость осмотра в большой степени искупается приводимыми в книге снимками и красочными иллюстрациями новейших произведений живописи. Я считаю уместным дать книге характер несколько углубленного фельетона. Меня интересовали не столько туманные живописные теории, философия «объемов и линий», сколько живая жизнь пишущего Парижа. Разница идей сегодняшней французской и русской живописи. Разница художественных организаций. Определение по живописи и по встречам размеров влияния Октября, РСФСР, на идеи новаторов парижского искусства. Считаю нужным выразить благодарность Сергею Павловичу Дягилеву, своим знанием парижской живописи и своим исключительно лойяльным отношением к РСФСР способствовавшему моему осмотру и получению материалов для этой книги.
О ЧЕМ?
Эта книга о парижской живописи + кусочки быта. До 14 года не стоило выпускать подобной книги. В 22 году — необходимо. До войны паломники всего мира стекались приложиться к мощам парижского искусства. Российские академии художеств слали своих лауреатов доучиваться в Париж. Любой художник, побывший год в Париже и усвоивший хотя бы только хлесткость парижских картиноделателей, — удваивался в цене. Меценаты России, напр., Щукин, совершенно не интересовались современной русской живописью, в то же время тщательно собирали искусство парижан. Париж знали наизусть. Можно не интересоваться событиями 4-й Тверской-Ямской, но как же не знать последних мазков сотен ателье улицы Жака Калло! Сегодня — другое. Больше знаем полюсы, чем Париж. Полюс — он без Пуанкарей, он общительнее. Еще политика и быт — описываются. Товарищи, на неделю тайно въехавшие во Францию на съезд партии, на съезд профсоюзов, набрасываются на эти стороны французской жизни. Искусство — в полном пренебрежении. А в нем часто лучше и яснее видна мысль, виден быт сегодняшней Франции.
ИСКУССТВО ПАРИЖА
До войны Париж в искусстве был той же Антантой. Как сейчас министерства Германии, Польши, Румынии и целого десятка стран подчиняются дирижерству Пуанкаре, так тогда, даже больше, художественные школы, течения возникали, жили и умирали по велению художественного Парижа. Париж приказывал: «Расширить экспрессионизм! Ввести пуантиллизм!» И сейчас же начинали писать в России только красочными точками. Париж выдвигал: «Считать Пикассо патриархом кубизма!» И русские Щукины лезли вон из кожи и из денег, чтобы приобрести самого большого, самого невероятного Пикассо. Париж прекращал: «Футуризм умер!» И сразу российская критика начинала служить панихиды, чтоб завтра выдвинуть самоновейшее парижское «да-да», так и называлось: парижская мода. Критики газет и журналов (как всегда, художники, отчаявшиеся выдвинуться в живописи) были просто ушиблены Парижем. Революция, изобретения художников России были приговорены заочно к смерти: в Париже это давно и лучше. Вячеслав Иванов так и писал о выставке первых русских импрессионистов — «Венок» (1907 г. |
