Мы избегаем давать оценку проблемы с точки зрения симптомов ребенка, или по степени затруднений, которые он причиняет взрослым, или по чувствам, которые вызывает у нас его положение. Все эти соображения уводят нас в сторону. Часто в истории болезни не хватает самых существенных моментов. В таком — наиболее распространенном — случае единственная возможность определить наличие прежнего раннего хорошего семейного окружения — создать ребенку такое окружение и посмотреть, как он им воспользуется.

Здесь необходимо особое замечание относительно слов «как ребенок воспользуется хорошим окружением». Депривированный ребенок, лишенный нормальной семьи, болен, и положение никогда не бывает настолько простым, что для возвращения здоровья достаточно благоприятных перемен в окружении. Ребенку может стать лучше, он может при этом испытывать все больший гнев из-за своей прошлой депривации. Где-то здесь кроется ненависть к окружению, и здоровье не возвращается, пока эта ненависть в полной мере не испытана. В небольшом количестве случаев ненависть испытывается, но даже при этом небольшие осложнения способны вызвать трудности. Благоприятный результат возникает, только когда все относительно доступно осознаванию самим ребенком, а так бывает крайне редко. Почти всегда чувства, испытываемые в связи с деструктивностыо окружения, не доступны для осознания. Там, где депривация происходит после позитивного раннего опыта, нечто подобное может произойти, и может возникнуть соответствующая депривации ненависть. Приводимый ниже пример иллюстрирует такую ситуацию.

Речь идет о семилетней девочке. Отец ее умер, когда девочке было три года, но она перенесла это без потрясений. Мать, которая очень хорошо о ней заботилась, вторично вышла замуж. Брак оказался успешным, и отчим был очень добр с девочкой. Все шло хорошо, пока мать не забеременела. В этот момент отношение отчима к падчерице совершенно изменилось. Все его мысли были теперь о собственном младенце, и он лишил внимания девочку. После рождения младенца положение стало еще хуже, и мать оказалась в ситуации «конфликтующей преданности». Ребенок не мог нормально развиваться в такой атмосфере, но, когда девочку поместили в интернат, она смогла успокоиться и понять трудности, которые испытала дома.

С другой стороны, следующий пример показывает результаты воздействия негативного раннего опыта.

Мать обратилась за помощью, когда мальчику исполнилось два с половиной года. Семья хорошая, но мальчик счастлив только тогда, когда ощущает личное внимание матери или отца. Он не может оставить мать и играть самостоятельно, а приближение незнакомых людей приводит его в ужас. Что же произошло в этом случае, учитывая, что родители совершенно обычные нормальные люди? Дело в том, что мальчик был усыновлен в пятинедельном возрасте, и к этому времени он уже был болен. Есть свидетельства того, что старшая медсестра больницы, где он родился, считала его своим любимцем: она даже пыталась скрывать мальчика от людей, которые обращались в больницу с просьбами об усыновлении. Перемена обстановки в возрасте пяти недель вызвала серьезные нарушения эмоционального развития ребенка, и приемные родители смогли только частично преодолеть эти трудности — которых они определенно не ожидали, усыновляя ребенка в таком раннем возрасте. (На самом деле они хотели получить ребенка еще младше, в возрасте одной или двух недель, потому что сознавали, какие осложнения могут возникнуть.)

Нам нужно знать, что происходит с ребенком, когда он лишается хорошего окружения или когда такого окружения вообще не существовало, — а это означает изучение всего эмоционального развития индивида. Некоторые характерные проявления хорошо известны: ненависть подавляется или вообще утрачивается способность любить людей. В личности ребенка возникают «защитные» качества. Может произойти регрессия к ранней стадии эмоционального развития, которая оказалось удовлетворительней остальных, возможно и состояние патологической интроверсии.