| - А, поговорить со мной? А о чем поговорить? - Ты бы мне рассказал, как ты воевал с турками - я бы тоже пошел воевать с турками! - Я, милый, так и думал и принес тебе маленький ятаган - завтра дам. - Ты, дедушка, лучше дай сейчас - ведь ты не спишь. - А почему ты, малый, раньше не говорил, пока светло было? - Отец не позволил. - Бережет тебя отец. А тебе, значит, скорее хочется ятаганчик? - Хочется, да только не здесь, а то вдруг отец проснется! - Так где же? - А давай выйдем, я буду умный, шуметь не стану. Мне словно послышался отрывистый глухой смех старика, а ребенок начал, кажется, вставать. В вампиров я не верил, но после кошмара, только что посетившего меня, нервы у меня были напряжены, и я, чтобы ни в чем не упрекать себя позднее, поднялся и ударил кулаком в стену. Этим ударом можно было бы, кажется, разбудить всех семерых спящих, но хозяева, очевидно, и не услыхали моего стука. С твердой решимостью спасти ребенка я бросился к двери, но она оказалась запертой снаружи, и замки не поддавались моим усилиям. Пока я еще пытался высадить дверь, я увидел в окно старика, проходившего с ребенком на руках. - Вставайте, вставайте! - кричал я что было мочи и бил кулаком в перегородку. Тут только проснулся Георгий. - Где старик? - спросил он. - Скорей беги, - крикнул я ему, - он унес мальчика! Георгий ударом ноги выломал дверь, которая, так же как моя, была заперта снаружи, и побежал к лесу. Мне наконец удалось разбудить Петра, невестку его и Зденку. Мы все вышли из дому и немного погодя увидели Георгия, который возвращался уже с сыном на руках. Он нашел его в обмороке на большой дороге, но ребенок скоро пришел в себя, и хуже ему как будто не стало. На расспросы он отвечал, что дед ничего ему не сделал, что они вышли просто поговорить, но на воздухе у него закружилась голова, а как это было - он не помнит. Старик же исчез. Остаток ночи, как нетрудно себе представить, мы провели уже без сна. Утром мне сообщили, что по Дунаю, пересекавшему дорогу в четверти мили от деревни, начал идти лед, как это всегда бывает здесь в исходе осени и ранней весной. Переправа на несколько дней была закрыта, и мне было нечего думать об отъезде. Впрочем, если бы я и мог ехать, меня удержало бы любопытство, к которому присоединялось и более могущественное чувство. Чем больше я видел Зденку, тем сильнее меня к ней влекло. Я, милостивые государыни, не из числа тех, кто верит в страсть внезапную и непобедимую, примеры которой нам рисуют романы, но я полагаю, что есть случаи, когда любовь развивается быстрее, чем обычно. Своеобразная прелесть Зденки, это странное сходство с герцогиней де Грамон, от которой я бежал из Парижа и которую вновь встретил здесь в таком живописном наряде, говорящую на чуждом и гармоничном наречии, эта удивительная складочка на лбу, ради которой я во Франции тридцать раз готов был поставить жизнь на карту, все это, вместе с необычностью моего положения и таинственностью всего, что происходило вокруг, повлияло, должно быть, на зреющее в моей душе чувство, которое при других обстоятельствах проявилось бы, может быть, лишь смутно и мимолетно. Днем я услышал, как Зденка разговаривала со своим младшим братом: - Что же ты обо всем этом думаешь, - спрашивала она, - неужто и ты подозреваешь отца? - Подозревать не решусь, - отвечал ей Петр, - да к тому же и мальчик говорит, что он ему плохого не сделал. А что нет его - так ты ведь знаешь, он всегда так уходил и отчета не давал. - Да, знаю, - сказала Зденка, - а коли так, надо его спасти: ведь ты знаешь Георгия... - Да, да, верно. Говорить с ним нечего, но мы спрячем кол, а другого он не найдет: в горах с нашей стороны ни одной осины нет! - Ну да, спрячем кол, только детям об этом - ни слова, а то они еще начнут болтать при Георгии. - Нет, ни слова им, - сказал Петр, и они расстались. Пришла ночь, а о старике Горче ничего не было слышно. Я, как и накануне, лежал на кровати, а луна вовсю освещала мою комнату. Уже когда сон начал туманить мне голову, я вдруг словно каким-то чутьем уловил, что старик приближается. |
