Он глотнул рома с колой, прежде чем продолжить.

— Видишь, к чему я веду? Господь наделен некими материальными свойствами. Не то чтобы он был веществен в том же смысле, что и мы — хотя одна секта, называемая мормонами, учит, что это так и есть, — нет, но он должен обладать некими материальными характеристиками. Субстанциальность его лишена продолжения, или, возможно, он обходится вовсе без субстанциальности, но какие-то свойства иметь обязан, иначе бы не сумел придать физической Вселенной импульс творения. — Родрик нацелил в меня палец. — Как тебе известно, чисто одностороннее физическое взаимодействие невозможно. Если он сумел сотворить нас, должен иметься способ нанести ответный удар. Возможно, даже убить Бога.

Я фыркнул.

— Ну и чушь!

Вместо ответа Родрик изобразил, как это за ним водится, один из немало раздражающих меня театральных жестов. Он резко поднялся, не сказав ни слова, и устремился к двери, подначивая меня пуститься за ним в погоню. Я настиг его уже в нескольких ярдах дальше по улице и спросил не без недовольства, куда мы идем.

— Убивать Бога, — откликнулся он с мрачным упрямством.

Он не замедлил шага, а я, хоть и слабоват физически, не отстал.

В моей памяти запечатлены некоторые обстоятельства того вечера. Тепло вечерних сумерек, остаточное свечение долгого заката, темная глыба кирпично-деревянного дома Родрика, узкое лицо Родрика, подобное волчьей морде в свете кандильных ламп на лестнице верхнего этажа. Один из роботов-уборщиков Родрика свалился с направляющих рельс и лежал сломанный на плитках пола; собратья игнорировали его, продолжая с озабоченным мурлыканьем ползать по своим делам. На ходу Родрик объяснял:

— Понимаешь ли, наше пространство-время должно во всех своих точках контактировать с креативным принципом. Принципом, который в свою очередь должен являться прямой эманацией божества. Выяснив, что это за принцип, можно научиться контролировать его, а значит, обзавестись оружием против Бога, оружием, которое наводится на него безошибочно из любой точки в пределах творения.

— Ты это серьезно?

— Совершенно серьезно.

Либо Родрик шутит, либо у него крыша поехала, решил я. Но спросил:

— Если мы уничтожим Бога, разве не исчезнет Вселенная?

— Вот ты и попался, пантеист! — сухо провозгласил Родрик. — Ты выдал свою приверженность ведическому принципу: Вселенная-де есть аспект Брахмана, или Бога, и неотличима от него. Я же уверен, что более грубая христианская картина ближе к истине. Вселенная существует отдельно от Бога, созданная актом его воли, а значит, наделена способностью к независимому бытию. — Он махнул рукой. — Точно так же, как эти здания пережили своих строителей.

Мы достигли лаборатории Родрика, он включил свет, и я стал оглядываться. На главном рабочем столе смонтирована сложная конструкция. Несколько лазеров — вероятно, об их-то покупке и говорил Родрик — были установлены в явно выверенной конфигурации. Подобно плодам странного дерева, повсюду виднелись зеркала, линзы и призмы.

За окнами простиралась, как почудилось мне, бескрайняя зловещая бездна. Меня поразило, какая гнетущая атмосфера царит в мастерской — между деревянных стропил виднелись комки пыли и грязи, домашних роботов Родрик сюда не допускал. Помещение скорее напоминало лабораторию средневекового алхимика, нежели человека науки двадцатого века. Аппаратура, конечно, была современная, но тусклые лампы создавали бесчисленные темные уголки, и я подумал, что Родрику стоило бы потрудиться над здешним освещением.

— Ну хорошо, — сказал я, — представим на миг, что ты прав, что имеется физический принцип, позволяющий добраться до Бога, позволяющий ему существовать, и как же нам определить этот принцип?

— Как оказалось, это чрезвычайно просто, — ответил Родрик равнодушным голосом.