И тогда я на некоторое время покинул кабину и унесся в блаженные пространства обморока.

Когда я очнулся, Рима не было. Не знаю, сколько времени я отсутствовал, 5 минут или 10.

Я чувствовал себя слишком скверно, чтобы идти за ним. Я встал со стоном, погоревал над собой и снова улегся, на этот раз на койку. Голова у меня разламывалась, и не только от пива.

Впервые в жизни я ощутил угрызения совести. Почему — не знаю. Их должен был бы ощущать Рим, а не я. И все же я потащился к зеркалу и долго стоял перед ним, недоверчиво вглядываясь в свое отражение.

— Ты выглядишь кошмарно, — бросил я отчаянное обвинение по собственному адресу. — так же кошмарно, как и ты.

С минуту еще я утешал себя мыслью что это, может быть, не совсем верно, потом мне захотелось узнать, что с ним. Я включил главный экран, и на нем появился чужой корабль. Увеличив изображение в несколько раз, я увидел своего приятеля: он возился с чем-то в нижней части кормы. И вдруг я увидел, как он поспешно отступает, и тотчас вслед за этим мощный взрыв пробил в корпусе корабля большую брешь.

* * *

Рим немедленно нырнул туда, но в короткие секунды, пока он не исчез из виду, я успел заметить, как он скручивается и извивается, словно струя в сильном течении. Но очень скоро я потерял к нему интерес, и меня целиком захватило то, что творилось с кораблем.

Когда пространство вторглось к нему внутрь, он начал тонуть. Это значит — он становился все больше, отчетливее, величавее. По мере погружения выяснилась и загадка его формы, пока, наконец, он не предстал перед нами, рыбами, во всем своем великолепии: с килем, который у него действительно был, с изогнутой линией носа, с бортами и кормой.

Я заметил даже рулевое колесо.

Корабль медленно появлялся в нашем звездном космосе, колышимый космическими течениями. Наконец, когда он затонул полностью, я увидел все подробности: открытую палубу, мертвую команду, большой квадрат паруса, а в заключение — знатную чету, плывшую на этом корабле: юноша с лицом поэта, с золотой цепью на шее, с коротки кинжалом — символом власти — у пояса, и красавица в легком одеянии, с замысловатой прической, крепко обнимали друг друга. Смерть придала их чертам выражение мира и спокойствия. Правда, ростом они были метров по 10…

* * *

Минуты через 2 корабль начал распадаться. При виде маленькой фигурки, продирающейся среди обломков, я включил радиотелефон. Послышалось хриплое дыхание Рима. Все шло по программе. Он включил свои двигатели и мгновенно перелетел расстояние, отделявшее его от молодой четы. На фоне этих прекрасных тел он казался уродливым карликом.

* * *

Вскоре эти погруженные в пространство тела тоже начали распадаться, таять, превращаться в крутящиеся пылинки, в короткие молнии и спирали. И вот, наконец, весь корабль, пропитавшись водой, то есть пространством, рассыпался на мельчайшие частицы, погружающиеся в небытие.

— Боже мой! — простонал дрожащим голосом Рим. — Я убийца!

Еще через 20 минут на экране была лишь черная пустота. Рим вернулся на наш корабль и недовольно проворчал, что так и не узнал ничего о том, как бывает там, где нет пространства.

* * *

Весь научный отчет Рима за этот год гласил: «Наткнулись на парусный корабль. Потопили его». Я надеюсь, что нас не уволят за это: не знаю, попадется ли нам когда-нибудь другое такое место. Во всяком случае, пива нам хватит еще месяца на 3, а там — посмотрим.

Боюсь, впрочем, что его нам хватит только на 2 месяца, а то и на один.

На следующий день после приключения Рим сказал мне, усмехаясь?

— Знаешь, я как-то не могу представить себе таких существ, для которых наше пространство — тяжелая жидкость.