– И что потом?

– Потом они вернутся на материк и полетят в Стамбул через Рим, где полковник собирается задержаться и объявить о своем побеге.

– А каким образом во всем этом замешана Дженнифер Форсайт?

– Кто? – переспросил Дауни.

Он сунул руку в карман, достал шоколадный батончик, развернул обертку, откусил. Ему на колени посыпались крошки шоколада и жареного арахиса. Едва прожевав первый кусок, он тут же откусил второй.

– Вы разговаривали с ней в Лондоне, – сказал Фостер. – Должно быть, речь шла о гибели ее отца?

– Вы что, следили за мной? – изумился Дауни.

– Где Дженнифер Форсайт?

– На Джербе, вместе с Мартином и Свитсом.

– Чем она там занимается?

– Развлекается. Возможно, ей придется выполнить… мм… отвлекающий маневр.

– Зачем вы вообще ее привлекли?

– Она вызвалась сама. Сказала, что хочет встряхнуться. Вдобавок, за мной был должок. – Фостер вопросительно приподнял бровь. – Это личное. – Дауни сунул в рот остаток батончика. К его удивлению, Фостер не стал допытываться, в чем именно заключался должок.

– В семьдесят втором, когда исчез отец Дженнифер, вы были в Ливии, не так ли?

– Господи, сколько лет, оказывается, прошло!

– Что вы там делали, Джек?

– Занимался бумажной работой, почти не покидал базы. Приходилось даже сидеть за машинкой. Между прочим, если бы я не печатал со скоростью тридцать слов в минуту, меня бы, наверно, отослали домой.

– Вы отрицаете свою причастность к исчезновению Форсайта?

– Да причем тут я, Ричард? – Изумление Дауни было совершенно непритворным. – Уверяю вас, ни сном ни духом… Понимаете, Дженнифер такая милашка. Я был тронут и пообещал, быть может, зря, что, если узнаю хоть что-нибудь о ее отце, сразу же сообщу.

– Для того вы и летали месяц назад в Лондон?

– Да.

– А поскольку полковник Мурад имеет какое-то отношение к смерти отца Дженнифер, она решила помочь вам похитить его.

– Не совсем так. Вернее, совсем не так. Но если все случится именно таким образом, я буду только рад.

– Конечно, Джек, конечно. – Фостер повернулся в кресле, протянул руку к черепу, который прислал ему Дауни, всунул пальцы в пустые глазницы, положил череп на середину стола, придал тому вращательное движение. В свете настольной лампы белая кость словно заблестела, а чернота во впадинах сделалась гуще прежнего. – Вы слышали об Амм-Халиле? – Дауни отрицательно покачал головой. – Судебный одонтолог. Любопытный человек. В частности, рассказал мне, что одонтологическая экспертиза, если можно так выразиться применительно к шестьдесят шестому году нашей эры, помогла найти тело жены Нерона.

– Поразительно.

– Ныне же одонтологи поистине способны творить чудеса. Халил сравнил слепок зубов черепа с тем, который прислал из Лос-Анджелеса бывший дантист Чарли Макфи. Он сказал, что золотые коронки восхитительны, прикус резцов практически идентичен, – Фостер, прищурясь, посмотрел на Дауни. – Вы допустили лишь одну ошибку, Джек. – Дауни вежливо улыбнулся и чуть подался вперед. – Вы не учли расовой характеристики.

– Простите?

– Наиболее ярко выраженный расовый признак в человеческом черепе – это лопаткообразный резец. Он встречается у двадцати пяти процентов американских индейцев, у девяноста с лишним процентов китайцев и примерно у половины палестинских арабов. – Фостер повернул череп так, что пустые глазницы уставились прямо на Дауни.