Александр Житинский. Сено-соломаМладший научный сотрудник Петр Верлухин – 3
Добровольцы
Летом у нас на кафедре тихо, как в санатории. Если по коридору летит муха – это уже событие. Преподаватели в отпуске, студенты строят коровники в Казахстане, а мы играем в настольный теннис. Мы – это оставшиеся на работе. В этот день была жара, и я не нашел партнера. Прошелся по лабораториям, покричал, но безрезультатно. Все будто вымерли. Тогда я от нечего делать решил поработать. В жару работать вредно. Об этом даже в газете писали. Предупреждали, что не следует злоупотреблять. Поэтому я начал полегоньку. Сел за лазер и плавными движениями стал стирать с него пыль. Я старался, чтобы пыли хватило до конца рабочего дня. Тут вошла Любочка, наш профорг. Она меня долго искала между шкафами, но все таки нашла. Любочка очень обрадовалась и сказала: – Петя! Какое счастье! От кафедры нужно двух человек в совхоз на сено. На две недели. Дело сугубо добровольное. Ты ведь в отпуске еще не был? Это то же самое. Даже лучше. – Кормить будут? – зачем то спросил я. В таких случаях нужно сразу отказываться. Но я сразу отказаться не могу, боюсь обидеть человека. – Еще как! – просияла Любочка. И она принялась рисовать картины природы. Молоко, сено, купание в озере, прогулки при луне и прочее. На прогулки и прочее она намекала с каким то подтекстом. – Не могу я, – сказал я уныло. – У меня жена и ребенок. – Дядя Федя согласился, – сказала Любочка. – А у него даже внуки. – Ладно, я поговорю с женой, – сказал я. Жена у меня, надо сказать, очень хорошая женщина. Она умеет решать за меня разные вопросы. Исключая чисто научные. Я сказал ей, что нужно помочь совхозу. Совхоз стонет от недостатка кадров. – Знаем мы эти кадры, – сказала жена. – Езжай. Это будет вместо отпуска. Только не теряй там голову. – Голову я оставлю здесь, – предложил я. – Ее кормить надо, – сказала жена. – Оставь что нибудь другое. Вот такой у нас, так сказать, стиль общения. С детства. Со стороны наши диалоги похожи на пьесу абсурда. Но мы отлично друг друга понимаем. – Пиши письма, – сказала она. – Поливай фикус, – сказал я. – Читай классику. Много денег я все равно тебе не дам. – Все относительно, – сказал я. – Кроме денег. Их всегда абсолютно нет. Мы в очередной раз посмеялись над этим обстоятельством жизни, и тема была исчерпана. Жена вынула из кладовки джинсы, в которых я делал ремонт. Почему то их забыли выбросить в свое время. По расцветке они напоминали политическую карту Африки. К тому же рваную. Теперь им предстояло послужить общественному делу. На следующий день я сказал Любочке, что согласен. Она меня похвалила. – Молодец! Все равно бы послали, – сказала она. – А так все таки легче. После обеда нас собрали в актовом зале. Народу со всех кафедр набралось человек тридцать. В основном, лаборанты и техники. Были и студенты, которые не успели уехать в Казахстан. Младших научных сотрудников было двое – я и Барабыкина с аэродинамики. Барабыкиной лет тридцать семь, она давно младший научный сотрудник. Теперь, наверное, уже пожизненно. Выяснилось, что самым главным будет Лисоцкий Казимир Анатольевич. Он не успел уйти в отпуск, его и прихватили. С одной стороны, приятно, что Лисоцкого прихватили. Это редко бывает. А с другой – я не очень хорошо представляю, можно ли пойти с ним в разведку. Мне всегда казалось, что нет. Дядя Федя, стеклодув, сидел рядом со мной и уже строил планы. Тематически его планы всегда известны. Но он умеет их разнообразить нюансами. – Лучше брать с собой, – сказал дядя Федя. |
