— Да, — сказал Уильям, — большое спасибо. Мистер Солтер и лорд Коппер будут очень довольны.

— Боже мой, как плохо вы соблюдаете последовательность реплик! Сейчас вы должны были спросить, не хочу ли я передать что-нибудь британским читателям, а я бы ответил, что хочу. Слушайте: «Мощь найдет свое воплощение». Не «сила» — обратите внимание, — а «мощь». В других странах говорят «сила», и только мы, британцы, говорим «мощь». Вернуть порядок может одно: внезапное и жестокое насилие, а еще лучше — наглядная угроза его. В этой маленькой игре я оперирую весьма значительными суммами, а наши соотечественники, к сожалению, проявляют обидное равнодушие к финансовым потерям тех, кто добился большего, чем они. Поневоле вздохнешь о днях Пэма и Диззи.[20] Я обладаю некоторым влиянием в политических кругах, но война потребует слишком больших усилий. Видимость же общественной поддержки, которую может обеспечить газета — ваша, например, — придется очень кстати… Я не люблю отягощать свои дела международными проблемами и буду искренне рад, если возникший конфликт удастся эффективно разрешить местными средствами и без проволочек.

Он говорил, а в вестибюле нарастал сильный и непонятный шум: рев мотора, который, как могло показаться в тишине бара, издавал низко летящий самолет, серия мощных ударов, напоминающая взрывы бомб, пронзительные разноязыкие голоса, нечленораздельные от ужаса, и над всем этим — густой бас, распевающий песню, отчасти матросскую, отчасти духовную. Хлипкие стены затряслись от неглубокого фундамента до асбестовой крыши, обитые железом двери распахнулись, и в бар, пятясь, вступили два черных швейцара и надвигавшийся на них гигант верхом на мотоцикле. Он медленно проехал между пинг-понговых столов, поставил ноги на пол и выпустил руль. Мотоцикл вылетел из-под него, врезался в стойку и упал на бок, вращая колесами и чихая выхлопной трубой, а мотоциклист остановился, неуклюже, как медведь в цирке, переступая с ноги на ногу и озираясь по сторонам удивленно, но дружески.

Это был швед. Но швед преображенный, в котором невозможно было узнать кроткого апостола с кофейником и лейкопластырем. Волосы у него на голове стояли дыбом, как копна искусственной соломы. Широкие скулы полыхали багровым алкоголическим румянцем, пустые коровьи глаза налились кровью, на огромной выпуклости лба вздулись вены. Продолжая распевать нордические куплеты, он помахал пустым стульям и побрел к стойке.

При первых признаках опасности мистер Попотакис покинул дом. Перегнувшись через стойку, швед шарил на полке у стены. Уильям и мистер Болдуин завороженно следили, как он подносил к носу бутылку за бутылкой, нюхал и горестно швырял через плечо. Наконец он нашел то, что искал, — шестидесятиградусный абсент, — отбил горлышко и приставил неровный край к губам. Кадык у него на шее заходил вверх и вниз. Освежившись, он вновь огляделся вокруг. Его внимание привлек дымящий, трясущийся мотоцикл на полу, и он добил его одним могучим пинком.

— Мощь, — с уважением произнес мистер Болдуин.

Швед медленно скользнул по нему взглядом, затем уставился на Уильяма, выпучив глаза, прищурился и, надо полагать, узнал. Шатаясь, он пересек комнату и стиснул руку Уильяма в парализующем рукопожатии. Полный радушия, он тыкал ему в лицо разбитой бутылкой и что-то тепло и многословно говорил по-шведски.

Мистер Болдуин ответил. Звуки родной речи в чужой стране потрясли Олафсена.