И вдруг куда-то делась их дисциплина, они превратились в обычных захватчиков, стали есть в три глотки и пить — последнее особенно, потому что на Мотце очень мало крепких напитков. Пьяные, сердитые толпы мотцанцев грабили Волиен, а когда опомнились, то устыдились и испугались. Они даже стали приписывать свое поведение какому-то зловещему влиянию атмосферы Волиена. По крайней мере, теперь они хотели одного — поскорее вернуться домой. И солдаты, и офицеры. Из конца в конец Волиена можно было наблюдать, как мотцанцы собираются сперва группками, потом большими группами, потом подразделениями, батальонами и целыми толпами отправляются в космопорты. Нагруженные богатствами Волиена, они садились в космолеты. Не было никаких приказов, ни слова с Сириуса, «из Центра», где шла борьба — и еще идет. Так что мотцанцы просто уехали домой и перестали считать себя сирианами. Этим непосредственным целеустремленным людям было достаточно понять: «Сириус нас обманывал», чтобы задать себе вопрос: «Хотим ли мы считаться сирианами?»

На Сириус отправили следующее сообщение: мы, мол, больше не считаем себя составной частью Сирианской империи и готовы отразить любое возможное вторжение на нашу планету. Но вряд ли кто на Сириусе заметил их непокорность. Зато дезертирство Мотца было замечено его соседом Олпутом, и армии Олпута тут же наводнили Волиен.

Прилагаю донесение нашего агента AM 5. Боюсь, что в нем чувствуется душевный подъем, который всегда — худший признак военной лихорадки.

К вашим услугам! (давненько не слышал я этих слов от Кролгула; кстати, где он?) Клорати! И в такой ситуации вы ждете от меня рассудительности? Да кто теперь рассудителен на Мотце! Ох, бедные Воплощения, какой для них был удар, как повисли и волочатся крылья нашей Морали! Нет, я вполне серьезен, поверьте, Клорати. Перед тем, как они отправились превращать Волиен в такую же высокоморальную планету, как и Сириус, никому из них ни разу даже в голову не пришло, а вдруг их образ жизни — не лучший в Галактике. А тем, кто там побывал, не поверили те, кто оставался дома. Прибывшие с Волиена говорили: «У них там целые улицы завалены едой и фруктами и одеждой, волиенцы едят и пьют, что хотят, а о шмотках таких мы никогда и не мечтали, и все это в бессчетных количествах. В самом бедном доме на Волиене живут лучше, чем у нас в богатейших…». Но в ответ слышали: «Это все вражеская пропаганда! Вы попались на удочку!» — «Нет, это правда, поверьте нам!» Но им не верили, и вот население Мотца разделилось, и больше тут нет единого мышления; мотцанцы не уверены в себе, проклинают Сириус и выгоняют всех, кого заподозрят в том, что он сирианец, меня в том числе.

— Ты шпион, — сказали мне.

— Да, но я работаю не на Сириус. Я агент Канопуса, — сознался я. И объяснил: — Как вы для Волиена, так и Волиен для Канопуса, только если вы отличаетесь от Волиена на один порядок, то Волиен отличается от Канопуса на тысячу порядков. Вам это понятно? Вас ослепило на Волиене слабое мерцание, а вот если бы вы могли себе представить Канопус… — Но меня все же выгнали. Меня не убили: Мотц остается самим собой, приличным и справедливым, пусть и не трезвомыслящим, потому что Воплощения привезли с Волиена воспоминание о магазинах, полных вин и крепких напитков, сотнях сортов. Мне сказали: «Уезжай».