Позднее, когда оба почувствовали, что между ними больше не существует барьера и каждый взгляд и жест выражали слово на языке, понятном только им, молодые люди просто замерли и сидели молча, обнявшись на вершине башни маяка. И будь их воля, они просидели бы так до Страшного суда.

— Где ты хотел бы очутиться через десять лет? — вдруг спросила Ирен.

Исмаэлю потребовалось время на размышление — не так-то просто было ответить.

— Нелепый вопрос. Не знаю.

— А что ты хочешь делать? Пойдешь по стопам дяди, станешь владельцем шхуны?

— Сомневаюсь, что это была бы здравая мысль.

— А что тогда? — допытывалась Ирен.

— Так, глупость, наверное…

— Что — глупость?

Исмаэль погрузился в длительное молчание. Ирен терпеливо ждала.

— Радиопостановки для радио. Мне хотелось бы писать сценарии для выпусков радиоспектаклей, — наконец заявил Исмаэль.

Итак, признание сделано.

Ирен улыбнулась ему. Снова неуловимая загадочная улыбка.

— Какие именно?

Исмаэль настороженно посмотрел на нее. Он ни с кем не обсуждал эту тему и не чувствовал твердой почвы под ногами, чтобы начинать разговор. Может, лучше свернуть паруса и вернуться в порт?

— Мистические, — неуверенно ответил юноша в конце концов.

— Но я думала, что ты не веришь в мистические явления.

— Нет необходимости в них верить, чтобы о них писать, — возразил Исмаэль. — Я давно собираю вырезки из газет об одном типе, кто пишет сценарии для постановок на радио. Его зовут Орсон Уэллс. Вероятно, я мог бы попытаться работать с ним…

— Орсон Уэллс? Никогда о таком не слышала, но полагаю, что к нему непросто пробиться. У тебя уже есть сюжет?

Исмаэль неопределенно кивнул.

— Обещай, что никому не расскажешь.

Девочка торжественно подняла руку. Поведение Исмаэля казалось ей детским, но тема обсуждения заинтриговала.

— Пойдем со мной.

Исмаэль снова привел спутницу в жилище смотрителя. В комнате мальчик подошел к сундуку, притулившемуся в углу, и поднял крышку. Его глаза сверкали от возбуждения.

— Когда я в первый раз появился тут, я нырял на дно. И нашел останки лодки, на которой вроде бы утонула та женщина двадцать лет назад, — таинственным тоном заговорил он. — Помнишь, я рассказывал тебе о ней?

— Сентябрьские огни. Неизвестная дама, пропавшая в бурю… — подтвердила Ирен.

— Точно. Угадай, что я обнаружил среди обломков шлюпки?

— Что?

Исмаэль сунул руки в сундук, откуда извлек книжицу в кожаной обложке. Она хранилась в своеобразной металлической коробочке размером с портсигар.

— Вода размыла часть страниц, но все же сохранились отрывки, которые можно прочитать.

— Книга? — с интересом спросила Ирен.

— Не просто книга, — уточнил он. — Дневник. Ее дневник.

«Кеанеос» снялась с якоря и пустилась в обратный путь к Дому-на-Мысе незадолго до заката. На голубом полотне, шатром раскинувшемся над лагуной, высыпали звезды, и багровое солнце медленно соскальзывало за горизонт, напоминая диск из раскаленного докрасна металла. Ирен молча наблюдала за Исмаэлем, управлявшим яхтой. Юноша улыбнулся ей и снова сосредоточился на парусах. Он следил за направлением ветра, задувшего с запада.

До него Ирен целовалась с двумя мальчиками. С первым, братом своей подруги из коллежа, она проводила скорее эксперимент. Ей хотелось знать, что люди чувствуют, когда целуются.